вас еще больше. Где мы могли бы поговорить?

Миссионер провел незнакомца в часовню, надеясь, что там, под защитой священных стен, он сумеет убедить разбойника, что в миссии поживиться нечем. Вооруженный шпагой, пистолетом и кнутом пришелец казался весьма опасным и в то же время мучительно напоминал старику кого-то. Где он мог раньше слышать этот голос? Зорро заверил падре, что пришел с добрыми намерениями, и рассказал об афёре Монкады и Алькасара с жемчугом. Священник и сам давно об этом догадывался, а теперь его предположения подтвердились. По закону мошенники могли оставить себе только десять процентов добычи, остальное принадлежало испанской короне. Они использовали рабский труд индейцев, не сомневаясь, что никто, кроме падре Мендосы, не станет им мешать.

— Искать на них управы негде, сын мой. Новый губернатор — жалкий трус, он панически боится Монкады, — объяснил миссионер.

— Тогда стоит обратиться к властям в Мехико и в Испании, падре.

— Без доказательств? Мне никто не поверит, у меня репутация выжившего из ума старика, помешавшегося на благополучии своих индейцев.

— Вот вам доказательство. — Зорро встряхнул тяжелый мешок.

Падре Мендоса заглянул внутрь и вскрикнул от удивления:

— Господи помилуй, сын мой, откуда они у вас?

— Это не имеет значения.

Зорро предложил священнику поскорее отвести жемчуг в Мехико, к епископу, прежде чем негодяи заберут в рабство его неофитов. Если власти решат и дальше разрабатывать жемчужные отмели, они наймут индейцев яки, как раньше. Кроме того, он попросил передать Диего де ла Веге, что его отец жив и свободен. Миссионер заметил, что горько разочаровался в этом юноше. Трудно поверить, что этот трус и вправду сын Алехандро и Рехины. Потом он снова попросил гостя снять маску. Иначе старик не мог ему довериться, ведь все это могло оказаться ловушкой. Зорро ответил, что ему приходится держать свое настоящее имя в тайне, однако падре Мендоса должен знать, что у него появился союзник в деле защиты обездоленных и борьбы за справедливость. Священник не сдержал нервного смешка; похоже, его собеседник был совершенно безумен.

— Это еще не все, падре… В этом футляре триста жемчужин куда дороже, чем весь этот мешок, они стоят целое состояния. Возьмите их. Не нужно никому их показывать, но могу вас заверить, что единственный человек, который мог бы потребовать жемчуг обратно, не станет этого делать.

— Судя по всему, жемчуг краденый.

— Это так, но по справедливости он принадлежит тем, кто рисковал жизнью, доставая его со дна. Вы найдете этим сокровищам достойное применение.

— Я даже смотреть на краденое не желаю, сын мой.

— И не надо, падре, вы только спрячьте их получше, — усмехнулся Зорро.

Миссионер положил замшевый мешочек в карман сутаны и проводил гостя во двор, где ребятишки уже успели окружить его вороного красавца коня. Зорро вскочил в седло и, чтобы позабавить детвору, поднял его на дыбы. Выхватив шпагу, сверкавшую в свете факелов, он пропел куплет песни, которую сам сочинил в Новом Орлеане, о храбром всаднике, который мчится при полной луне на защиту справедливости, карает подлецов и оставляет повсюду свой знак — букву Z. Песня привела мальчишек в восторг и не на шутку встревожила падре Мендосу, который окончательно убедился, что перед ним безумец. Исабель и Нурия, которые провели весь день в своей комнате за шитьем, выглянули во двор и увидели таинственного всадника, гарцевавшего на вороном коне. Они спросили падре Мендосу, что за удивительный гость посетил миссию, и старый священник ответил, что если только это был не демон, то, скорее всего, Господь послал ангела, чтобы укрепить его веру.

В тот же вечер в миссию вернулся усталый и запыленный Диего де ла Вега. Юноша заявил, что ему пришлось отложить поездку, потому что он едва не стал жертвой разбойников. Приметив вдалеке две весьма подозрительные фигуры, отважный путешественник решил свернуть с Камино Реаль и двигаться через лес, но заблудился. Бедняге пришлось провести ночь в зарослях. Он спасся от бандитов, но запросто мог стать добычей медведей или волков. На рассвете Диего отыскал дорогу, но решил вернуться в Сан- Габриэль: путешествовать в одиночестве было форменным безумием. У незадачливого путника целый день не было во рту и маковой росинки, он умирал от усталости и головной боли. Разумеется, он снова отправится в Монтеррей через пару дней, но на этот раз вооруженный до зубов и с надежной охраной. Падре Мендоса сообщил Диего, что необходимость в поездке отпала, поскольку его отца уже освободил из тюрьмы неизвестный храбрец. Молодому человеку осталось только вернуть имущество семьи. Падре сомневался, что этот франтоватый ипохондрик преуспеет в таком деле, но промолчал.

— Кто же освободил отца? — спросил Диего.

— Человек в маске, назвавшийся Зорро, — ответил миссионер.

— В маске? Значит, это был разбойник? — расспрашивал молодой человек.

— Разбойник или нет, но он был очень хорош собой, Диего. Если бы ты видел, какой он элегантный и стройный! И конь у него потрясающий, я таких никогда прежде не видела, — восторженно заявила Исабель.

— У тебя слишком богатое воображение, — огрызнулся Диего.

Тут Нурия позвала всех к столу. Диего ел с огромным аппетитом, несмотря на страшную мигрень, и нахваливал стряпню дуэньи, которой удалось сотворить настоящее чудо из скудных запасов миссии. Исабель замучила юношу расспросами, почему его кони совсем не устали, как выглядели предполагаемые бандиты, сколько времени заняли его скитания и почему он не попросил убежища в другой миссии, всего в сутках езды от Сан-Габриэль. Падре Мендоса, погруженный в собственные размышления, почти не участвовал в разговоре. Он то и дело нащупывал в кармане замшевый мешочек, содержимое которого могло бы вернуть миссии былое процветание. Не грех ли это: принять сокровища, добытые в муках и оскверненные подлостью? Едва ли. Ничего грешного в этом нет, и все же жемчужины могут принести несчастье. Священник усмехнулся, подумав, что с возрастом становится все более суеверным.

Через пару дней, когда падре Мендоса уже написал письмо в Мехико, уведомив епископа о жемчуге, и собирался в дорогу вместе с Диего, в миссию явились Рафаэль Монкада и Карлос Алькасар, а с ними отряд солдат под командованием тучного сержанта Гарсии. Алькасар с перекошенной физиономией и уродливой отметиной на щеке заметно нервничал. Он так и не смог толком объяснить своему сообщнику, куда делись жемчужины. Правда могла лишь навредить Алькасару: пришлось рассказать бы о том, как скверно он себя проявил, защищая тюрьму и добычу. Потому Карлос сочинил историю о том, что на Эль-Дьябло напали индейцы и устроили пожар, а в это время в здание проникла банда разбойников. Их главарь, называвший себя Зорро, был одет в черное и прятал лицо под маской. В жестокой схватке нападавшие смогли одолеть солдат и завладеть жемчугом. В суматохе заключенным удалось бежать. Алькасар знал, что Монкада не успокоится, пока не узнает правду и не вернет сокровища. Беглецы не слишком волновали испанца, вокруг было полно индейцев, чтобы набрать новых рабов.

Удивительная форма шрама на щеке Алькасара — отчетливая буква Z — напомнила Монкаде о некоем Зорро, оставившем подобные знаки в спальне шевалье Дюшама и на стене в барселонской казарме. Оба случая были связаны с освобождением заключенных, совсем как в Эль-Дьябло. Негодяй Зорро как-то посмел использовать для своих выходок имена Рафаэля и его тетки Эулалии де Кальис. Монкада поклялся рассчитаться с ним, но случая так и не представилось. Сделать выводы было не так уж сложно: пока Диего де ла Вега был в Барселоне, там появлялась злосчастная буква Z, как только он перебрался в Калифорнию, кто-то оставил такую же отметину на щеке Алькасара. Едва ли это было простое совпадение. Таинственный Зорро и Диего вполне могли оказаться одним и тем же лицом. Так или иначе, лучшего случая отплатить мерзавцу де ла Веге за все оскорбления могло и не представиться. Монкада опрометью ринулся в миссию, в страхе, как бы добыча не ускользнула, и обнаружил Диего под аркой из дикого винограда спокойно попивающим лимонад и читающим стихи. Монкада приказал сержанту Гарсии арестовать преступника, и бедный толстяк, до сих пор, как в детстве, благоговевший перед Диего, был вынужден подчиниться. Появившийся во дворе падре Мендоса заверил Монкаду, что Диего никак не может быть смутьяном Зорро. Исабель поспешила на выручку старику. Она заявила, что знает юношу вот уже пять лет, росла с ним под одной крышей и привыкла считать своим братом, что он славный молодой человек, добрый, безобидный, сентиментальный, болезненный и что он никоим образом не напоминает ни разбойника, ни героя.