не осталось друзей. Кто захочет скомпрометировать себя, протянув руку помощи врагам государства? Человек, у которого они могли просить защиты, был скорее врагом, чем другом, и все же он оставался их единственной надеждой. Хулиана будет валяться в ногах у Рафаэля Монкады, если понадобится; можно вынести любое унижение, если речь идет о спасении отца. В жизни, в отличие от плохих романов, только так и бывает. Хулиана согласилась пойти к Монкаде, и Диего оказался перед трудным выбором: ведь вызволить узника из Цитадели было не под силу и дюжине Зорро. О побеге не могло быть и речи. Одно дело спасти Эскаланте из казармы, в которой командует мальчишка-лейтенант, и совсем другое — сражаться в одиночку с барселонским гарнизоном. И все же мысль об унижении Хулианы приводила молодого человека в бешенство. Он заявил, что отправится к Монкаде сам.

— Не глупи, Диего, Монкаде нужна Хулиана. Тебе нечего ему предложить, — отрезала Исабель.

Она сама составила краткое послание с уведомлением о визите и отправила его с лакеем влюбленному кабальеро, а Хулиане приказала привести себя в порядок и надеть свое лучшее платье. Набравшись мужества, девушка отправилась к Монкаде в сопровождении одной только Нурии, пртому что Исабель не умела держать себя в руках, а Диего не был членом семьи. Кроме того, они с Рафаэлем ненавидели друг друга. И Хулиана постучала в дверь человека, которого глубоко презирала, бросив вызов приличиям и рискуя своим добрым именем. Порядочная женщина не осмелилась бы нанести визит холостому мужчине, даже в сопровождении суровой дуэньи. Несмотря на осенние ветра, Хулиана выбрала летний наряд: воздушное платье цвета спелой кукурузы, короткий вышитый жакет и шляпку в тон платью, украшенную зеленой лентой и белоснежными страусовыми перьями. На плечи она накинула темное манто. Девушка напоминала экзотическую птичку и была прекрасна как никогда. Оставив Нурию в передней, Хулиана прошла вслед за лакеем в гостиную, где ждал влюбленный кабальеро.

Увидев, как освещенная мягким вечерним светом девушка вплывает в комнату, словно прелестная наяда, Рафаэль пришел в восторг: он ждал этого момента долгие четыре года. Молодой человек хотел сполна отплатить Хулиане за свое унижение, но передумал; эта хрупкая пташка и так была почти совсем сломлена. Меньше всего на свете он ожидал, что хрупкая пташка станет торговаться, словно турок на базаре. Мы никогда не узнаем, о чем они говорили в тот вечер, известно лишь, что результатом этой беседы стал договор: Монкада освобождает Томаса да Ромеу, а Хулиана выходит за него замуж. Девушка ни словом, ни жестом не выдавала своих истинных чувств. Она позволила Монкаде проводить себя до дверей и даже подала ему руку. Покинув гостиную, девушка нетерпеливо махнула Нурии и выпорхнула на улицу, где измученный долгой дорогой Жорди дремал на облучке фамильной кареты. И уехала, не взглянув на человека, за которого обещала выйти.

Прошло три недели, прежде чем ходатайство Монкады принесло плоды. В эти дни сестры выходили только в церковь, чтобы помолиться святой Эулалии, заступнице города. «Ах, если бы здесь был Бернардо!» — воскликнула как-то Исабель: уж индеец сумел бы разузнать что-нибудь о Томасе и, быть может, даже передать ему весточку. Бернардо обладал способностью проникать туда, куда был заказан вход простым смертным.

— Мне тоже не хватает Бернардо, но я рад, что он вернулся домой. Его мечта сбылась, он снова с Ночной Молнией, — заверил ее Диего.

— Есть новости? Ты получил письмо?

— Нет, почта задерживается.

— Тогда откуда ты знаешь?

Диего пожал плечами. Он не знал, как описать то, что белые в Калифорнии привыкли называть индейской почтой. Между Диего и Бернардо существовала прочная связь; еще в детстве они научились переговариваться без слов и продолжали пользоваться своим умением до сих пор. Теперь братьев разделяло море, но они продолжали обмениваться мыслями на расстоянии.

Нурия накупила грубой коричневой шерсти и принялась шить облачение паломниц. Решив, что влияние святой Эулалии не слишком велико, она задумала прибегнуть к содействию апостола Сантьяго. Дуэнья пообещала святому, что, если ее хозяина освободят, она вместе с девочками придет поклониться его мощам. Она не представляла, где находится Сантьяго-де-Компостела, но надеялась, что недалеко, раз туда направляются паломники из самой Франции.

Положение семьи было поистине плачевным. Мажордом ушел без всяких объяснений, едва узнал, что хозяина арестовали. Немногие оставшиеся слуги потеряли надежду получить свое жалованье и бродили по дому с брезгливыми лицами, отвечая дерзостью на любое распоряжение. Они не уходили только потому, что идти было некуда. Банкиры, занимавшиеся финансами де Ромеу, отказывались принять его дочерей. Диего, отдавший почти все свои сбережения цыганам, ничем не мог помочь опальному семейству; он ждал возращения дона Томаса, но того все не отпускали. Не особенно доверяя святым Нурии, молодой человек попытался найти для семьи де Ромеу поддержку на земле. Однако рассчитывать на Общество справедливости не приходилось. Организация впервые за много лет приостановила свое существование. Одни члены общества бежали за границу, другие скрывались, а самые неудачливые попали в лапы инквизиции, жертвы которой больше не сгорали на кострах, а просто бесследно исчезали.

В конце октября Хулиану навестил Рафаэль Монкада. Молодой человек казался воплощением скорби. Его усилия не принесли никаких результатов. В решающий час хваленые связи молодого человека оказались бессильны против мощной государственной бюрократии. Кабальеро загнал коня по пути в Мадрид, чтобы добиться личной аудиенции короля, но тот не пожелал заниматься такими пустяками и препоручил дело своему секретарю. Договориться с чиновником не удалось, а подкупить его Монкада не решился, побоявшись испортить все дело. Судьба Томаса де Ромеу была решена: его собирались расстрелять вместе с другими предателями. Секретарь посоветовал Рафаэлю не рисковать репутацией, заступаясь за преступника, чтобы в будущем не пришлось горько сожалеть о содеянном. Монкада отлично понял угрозу. Он поспешил вернуться в Барселону, чтобы рассказать обо всем дочерям Томаса. Услышав печальные вести, сестры побледнели, но не потеряли мужества. Чтобы утешить дам, Монкада заверил их, что не собирается сдаваться и добьется освобождения Томаса, чего бы ему это ни стоило.

— Не беспокойтесь, сеньориты, вы не одни в этом мире. Положитесь на меня, — торжественно заключил он.

— Посмотрим, — произнесла Хулиана, за все время разговора не проронившая ни слезинки.

Узнав, что хлопоты Монкады не дали никакого результата, Диего решил, что пора прибегнуть к помощи доньи Эулалии, раз ее тезка-великомученица оказалась бессильна.

— Для этой сеньоры нет ничего невозможного. Она знает тайны всего света. Ее боятся. Да и деньги в этом городе еще чего-то стоят. В общем, мы все должны пойти к Эулалии, — решил Диего.

— Эулалия де Кальис не знакома с моим отцом и к тому же терпеть не может мою сестру, — предупредила Исабель, но молодой человек настоял на своем.

Роскошный особняк Эулалии, напоминавший о блеске мексиканского Золотого Века, разительно отличался от других барселонских домов, а по сравнению с жилищем де Ромеу и вовсе казался сказочным дворцом. Диего, Хулиана и Исабель прошли анфиладой комнат, покрытых фресками, завешанных фламандскими гобеленами, украшенных старинными портретами и батальными полотнами. У каждой двери застыли ливрейные лакеи, горничные в голландских чепцах кормили отвратительных собачонок породы чихуахуа, при виде любого человека знатного происхождения они склонялись в глубоком поклоне. Я, само собой, имею в виду горничных, а не собак. Донья Эулалия приняла гостей в помпезно украшенном главном зале, под балдахином, одетая в роскошный траурный наряд. Она грузно восседала в кресле, словно морской лев, с маленькой головой и умными темными, словно оливки, глазами, сверкавшими из-под длинных ресниц. Если пожилая сеньора хотела смутить своих гостей, это удалось ей в полной мере. Ступая по великолепному дворцу, молодые люди сгорали от стыда; они были рождены дарить, а не просить.

Прежде Эулалия видела Хулиану лишь издалека, и ей было любопытно рассмотреть девушку поближе. Девчонка, что и говорить, была недурна собой, однако это обстоятельство отнюдь не извиняло глупости Монкады. Припомнив собственную юность, донья Эулалия решила, что в молодые годы она ничем не уступала девице де Ромеу. Тогда у нее были огненные волосы и тело амазонки. Теперь никто не узнал бы в тучной, неповоротливой старухе прежнюю Эулалию, живую, романтичную, страстную. Недаром Педро Фахес сходил с ума от любви, недаром ему завидовало столько мужчин. А вот Хулиана оказалась робкой, точно раненая серна. Что только нашел Рафаэль в этой щуплой и бледной девчонке, которая как пить дать окажется монашкой в постели? Все мужчины — болваны, заключила сеньора. Младшая дочка де Ромеу —