— Ты знаешь, что мы намерены делать? — обратилась к Пейдж старушка Лили.

Глаза ее блестели от слез, одной рукой она прикрывала морщинистое горло, словно защищаясь от возможного нападения. Впервые голос Лили показался Моне старческим, слабым и дребезжащим.

— Да, знаю, — кивнулаПейдж. — Дядя посвятил меня во все подробности. Я все прекрасно понимаю. Я с раннего детства так много слышала о вас. И вот я здесь. В этом знаменитом доме. Но сразу должна предупредить: боюсь, из меня получится плохая помощница. Кое-кто из нас, наверное, чувствует в себе сверхъестественную силу, но я, увы, ничего подобного не ощущаю. И тем более не имею представления, как эту силу использовать. Но я попытаюсь сделать все, что возможно.

— Вы — одна из сильнейших, — произнесла Мона. — В этом нет никаких сомнений. Здесь собрались только те, кто обладает большой силой. Но никто из нас не знает, как использовать этот дар.

— Тогда пойдемте к Роуан. Посмотрим, чем мы можем ей помочь, — предложила Пейдж.

— Я не желаю, чтобы вы устраивали здесь дикие колдовские обряды, — неожиданно воспротивился Рэндалл. — Если кто-нибудь из вас начнет бормотать идиотские заклинания…

— Никто не собирается делать ничего подобного, — нахмурив брови, перебил Филдинг. Старческие его руки недвижно лежали на набалдашнике трости. — Я поднимусь на лифте. Мона, проводи меня. Рэндалл, думаю, тебе лучше тоже воспользоваться лифтом.

— Впрочем, если ты не хочешь идти с нами, тебя никто не неволит, — ледяным тоном процедила Лорен. — Это, кстати, касается всех. Мы никого не принуждаем.

— Я, конечно же, пойду с вами, — раздраженно пробурчал Рэндалл. — Думаю, то, что сейчас происходит, должно войти в летописи нашего семейства. Как пример небывалого доселе идиотизма. Подумать только, целая куча взрослых людей подчиняется распоряжениям тринадцатилетней девчонки!

— Не надо передергивать, — возразила Лили. — Мона тут ни при чем. Мы все хотим попробовать. Прошу тебя, Рэндалл, помоги нам. Сейчас не время для споров и раздоров.

Все вместе они вышли из гостиной, пересекли темный холл. Мона не слишком жаловала здешний лифт — старый, тесный, пыльный. К тому же он передвигался с пугающей быстротой. Однако она покорно последовала за двумя стариками. Войдя в кабину, она помогла Филдингу опуститься на стоявший в углу старинный деревянный стул с плетеным сиденьем. Затем захлопнула дверь и нажала кнопку. Когда лифт двинулся вверх, Мона положила руку на плечо Филдинга.

— Этот лифт останавливается ужасно резко, — предупредила она.

Стоило ей это сказать, как кабина резко дернулась, тем самым подтвердив справедливость этих слов.

— Проклятая штуковина, — пробурчал Филдинг. — Это так похоже на Стеллу. Только ей могло прийти в голову установить в особняке мощный лифт, который годится разве что для Американского банка.

— Американского банка больше не существует, — подал голос Рэндалл.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — отрезал Филдинг. — И нечего на меня наскакивать. Тем более эта идея мне тоже не слишком по душе. По-моему, подобные попытки просто смешны. Раз все здесь столь могущественны, может, нам стоит отправиться в Метэри и попытаться воскресить Гиффорд?

Мона помогла Филдингу встать и протянула ему трость.

— Раньше здание Американского банка было самым высоким в Новом Орлеане, — пояснил он.

— Я знаю, — кивнула Мона. Откровенно говоря, она никогда не слышала про Американский банк, но ей хотелось скорее положить конец препирательству между стариками.

Когда они вошли в хозяйскую спальню, все остальные были уже там. Майкл стоял в дальнем углу комнаты, не сводя глаз с лица Роуан, по-прежнему бледного и совершенно бесстрастного.

Церковные свечи горели на столике неподалеку от дверей. Здесь же стояло изображение Святой Девы. Наверняка это все устроила тетушка Беа, решила Мона. Это она зажгла свечи и установила эту статуэтку в белом покрывале, со скорбно склоненной головой и молитвенно сложенными руками. Будь Гиффорд жива, она бы тоже непременно настояла на использовании всей этой церковной атрибутики.

Никто не произносил ни слова. Наконец Мона нарушила тишину.

— Думаю, сиделкам лучше уйти.

— Сначала нам хотелось бы узнать, что вы намерены здесь делать, — сердито пробурчала младшая из двух сиделок, женщина неопределенного возраста, с желтоватым неприветливым лицом и белокурыми волосами, разделенными на пробор и убранными под белоснежную накрахмаленную шапочку. В своем стерильно чистом строгом одеянии она напоминала монахиню. В поисках поддержки она бросила взгляд на вторую сиделку, пожилую, темнокожую. Но та хранила молчание.

— Мы намерены возложить на больную руки и попытаться исцелить ее, — пояснила Пейдж Мэйфейр. — Возможно, наша попытка окажется безрезультатной. Но все мы обладаем особой силой. И поэтому должны попробовать.

В глазах сиделки мелькнуло удивление.

— Я вовсе не уверена, что вам следует проводить подобные эксперименты, — заявила она.

Но тут старшая покачала головой, подавая своей товарке знак не вмешиваться, и молча указала на дверь.

— Уходите обе, — тихим, но властным голосом распорядился Майкл.

Сиделки повиновались. Мона плотно закрыла двери.

— Все это так странно, — пробормотала Лили. — Мы словно дети, которые выросли в семье великих музыкантов и при этом не умеют читать ноты и не могут сыграть даже самую незамысловатую мелодию.

Только Пейдж Мэйфейр, казалось, не испытывала ни малейшего смущения. Единственная из всех, она прибыла издалека. Ей не довелось жить поблизости от Первой улицы, не довелось наблюдать, как обитатели этого дома откликаются на невысказанные мысли собеседника с той же легкостью, с какой обычные люди отвечают на произнесенные вслух слова.

Пейдж положила свою маленькую кожаную сумочку прямо на пол и приблизилась к кровати.

— Выключите свет, — приказала она. — Оставьте только свечи.

— Вот еще глупости, — недовольно проворчал Филдинг. — Зачем это?

— Так будет удобнее, — пояснила Пейдж. — Надо, чтобы нас ничто не отвлекало.

Потом она устремила глаза на Роуан, медленно провела изучающим взглядом от ее бледного лба до ног, слегка выступающих под одеялом. И по мере того, как Пейдж смотрела на больную, лицо ее становилось все более печальным, откровенно печальным и задумчивым.

— Все это бесполезно, — заявил Филдинг.

Несомненно, он устал стоять. Мона взяла его за руку и почти силком подвела к кровати.

— Опирайся на кровать, прадедушка Филдинг, — сказала она, стараясь скрыть охватившее ее возбуждение. — Я держу тебя за руку. А вторую руку положи на нее. Одной руки будет достаточно.

— Нет, положите обе руки, — возразила Пейдж.

— Идиотизм какой-то, — пробурчал Филдинг.

Все остальные тоже столпились у кровати. Только Майкл оставался в своем углу, но Лили сделала ему знак подойти. Все они возложили руки на Роуан, Филдинг неловко наклонился вперед. В тишине раздавалось лишь его тяжелое сопение да беспрестанное покашливание.

Мона касалась руки Роуан, мягкой и бледной. Ладонь ее лежала прямо на одном из многочисленных синяков. Откуда взялись эти синяки? Судя по всему, этот тип грубо обращался с Роуан. Да, отметины явно оставлены его пальцами. Мона накрыла рукой темные пятна.

«Роуан, исцелись!»

Мона беззвучно произнесла эти слова, не дожидаясь остальных. Сейчас она чувствовала, что все, стоявшие у кровати, присоединились к ее краткой безмолвной мольбе. Она ощущала, как мольба эта обретала силу. Пейдж и Лили закрыли глаза, и лишь губы их беззвучно шевелились.

— Исцелись, — приказывала Пейдж.

— Исцелись, — вторила Мона.

— Исцелись, Роуан, — вслух произнес Рэндалл. Голос его неожиданнообрел звучность и решительность.

Наконец и Филдинг, захваченный общим порывом, издал какое-то нечленораздельное бормотание.