— А меня — нет. Это правда. Но я — сын воина. — Тагай подался вперед, нежно провел пальцами по рукояти своей палицы. — И я родом из племени воинов. И потом, у меня нет выбора. Ты слышала. Они убьют тебя, как ведьму.

Она обхватила ладонями его лицо, заставив его повернуться.

— Послушай меня. У тебя есть выбор. Ты можешь выбрать, жить тебе или умереть. Дядя Пьер обещал вернуться в полнолуние. Здесь есть каноэ. Прямо здесь. Мы можем взять одно, спрятаться, дождаться его.

— Тайком уползти во Францию, пока мой народ будут избивать?

— Если ты умрешь, их все равно ждет избиение.

Тагай всем телом повернулся к Анне, и его голос стал настойчивым.

— А ты, Белый Можжевельник? Как твое дело? Рука, которую ты должна закопать?

Она завела руку за спину и вытащила из поясного кошеля косточки кисти. При свете луны кости загорелись зеленоватым светом, словно ими владела какая-то болезнь.

— Это? — Анна не скрывала своего отвращения. — Это — останки женщины, которая умерла двадцать лет тому назад. Я брошу их в океан на обратном пути.

— Ты могла это сделать по пути сюда. — Тагай протянул руки. Пальцы одной коснулись ее груди, вторая опустилась ей на голову. — Ты же знаешь, ты слышала это здесь и здесь, Анна, — голос, который сказал тебе, что ты должна их закопать. Потому что та, которая дала эту кисть твоему отцу, просила закопать ее. Надежно, при свете полной луны. Через две ночи после сегодняшней.

— А если ты к этому времени погибнешь? — Теперь Анна шептала. — Я не смогу выполнить поручение, потому что я погибну тоже.

— А может, и не погибнешь. — Тагай поднялся на колени. — Я не рассказал тебе про ту охоту еще одно. Они убивали моих соплеменников с помощью ружей.

— Ружей?

— Точнее, пистолетов.

— Но как?..

— Думаю, — вздохнул Тагай, — что пистолеты им дал твой брат.

— Мой брат…

Это стало настоящим ударом. Девушка отшатнулась, села на гальку, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лбом. Она едва могла дышать. Какое-то время Тагай выжидал, а потом снова протянул руку, слегка прикоснувшись к ее волосам.

— Ты могла бы поехать к нему прямо сейчас, — мягко проговорил он. — Возьми одно каноэ. Это опасно, но, возможно, не так опасно, как оставаться здесь. Он — твой брат. Он не прогонит тебя. Особенно если ты привезешь ему то, что он ищет. — Тагай указал на скелет руки, который она продолжала держать перед собой. — Ты говоришь, что твои близкие принесли достаточно жертв. Если ты действительно так считаешь, тогда отдай это своему брату. Пусть он увезет ее обратно за океан. Пусть он возьмет тебя с собой. Анна поднялась на ноги и чуть пошатнулась. Она сунула отрубленную кисть обратно в мешочек, достав оттуда вместо нее что-то другое.

— Вот все, что я вручу моему брату. — Она подняла крошечный серебряный крестик так, что Тагаю стало видно, как он блестит в лунном свете. — Я нашла его на дереве в Тоскане. Джанни получил его в подарок от моего отца в те дни, когда мы все еще были счастливы. Джанни спрятал его среди ветвей, надеясь, что когда-нибудь заберет его обратно.

Она повернулась, сделала пару шагов по тропинке и остановилась.

— Ты прав, Тагай. Ты хорошо видишь, что тебе предстоит сделать. А появление Джанни напомнило мне о том, что должна сделать я. И вот что я скажу тебе, как сказала бы тебе наша мать — моя и Джанни. Черный Змей? Убей этого ублюдка.

С этим Анна удалилась. Ее ноги скользили на камнях, и это означало, что она не может видеть его улыбку или слышать его ответ. Но он все равно прошептал:

— Постараюсь, Белый Можжевельник. Не сомневайся: я постараюсь.

Факелы были расставлены вокруг всего поля через каждую дюжину шагов. Между огнями собралось все племя тахонтенратов — все мужчины, женщины и дети, начиная с младенцев, которых принято носить на специальных досках, и заканчивая дряхлыми стариками, восседавшими в лубяных креслах. Они пришли из деревни, расположенной под скалами, и из других поселков, однако все распределились не по месту жительства, а по принадлежности к родам. Каждый член каждого рода был голоден, потому что приток беженцев оказался тяжелым бременем и запасы пищи иссякали. Но никто не был голоднее, чем сосед, стоявший рядом с ним: все, что они имели, было разделено поровну в соответствии с обычаями их народа. Однако обстановка совершенно не походила на ту, которую Тагай застал во время игры, когда непрерывно галдели голоса, словно тысяча гусей пролетала в небе. Сейчас собравшиеся молчали. Даже новорожденные не плакали, хотя никто из них не спал и дети наблюдали за происходящим так же внимательно, как и их родители.

Тагай ждал на одном конце поля, за теми воротами, через которые Сада забросил мяч. Вокруг него столпились члены рода Медведя. Те, кто стоял ближе к нему, обсуждали его доспехи и суетились из-за них — вернее, из-за их отсутствия. Большинство же просто уставились на противоположную сторону поля. Там, за вторыми воротами, на них устремляли ответные взгляды члены рода Волка.

Пока его тетка Гака заканчивала расписывать бойца причудливыми красными узорами, Сада суетился больше других Медведей. Наклоняясь к руке Тагая, он проверял и перепроверял завязки на его нарукавнике, затягивая полоски кожи так, чтобы каждая кедровая дощечка ложилась вплотную к другой. Затем наступила очередь ремней на круглом щите, которые двоюродный брат заботливо укрепил еще несколькими стежками кожаной нити.

Пока Сада проталкивал костяную иглу мимо руки воина, словно сделанной из дерева, один из воинов подбежал к Саде и зашептал что-то ему на ухо. Сада хмыкнул, продолжая шитье.

— И какие ставки сейчас, братец? — полюбопытствовал Тагай.

Сада поднял голову: на его лице отразилось изумление.

— Ставки? Это же обряд, Тагай, а не просто бой! Ваш поединок — часть веры нашего народа. Мы не делаем ставок на благосклонность богов. Если бы ты вырос среди нас, не среди людей, которые ни во что не верят, ты бы знал это.

И снова принялся за шитье, закусив конец нити зубами.

— Сада!

— Да?

— Какие ставки?

Воин сплюнул в сторону, не выпуская нити изо рта.

— Восемь бобровых шкурок против одной, — проворчал он. — Вечером было пять против одной. Но потом, когда ты вышел утром без доспехов…

Он сделал последний стежок.

Тагай сохранил на лице улыбку, но у него свело живот. Он был рад, что его уже вытошнило супом, который его заставили съесть за час до этого. Ему не хотелось увеличивать ставки, снова поддавшись тошноте.

На востоке появился слабый свет. Распухшая луна побагровела.

«Как будто ее залило кровью, — подумал Тагай. — Кто-то скоро умрет».

По его толпе пробежал ропот, все чуть подвинулись. Тагай увидел, что к центру поля движутся четыре факела. Под ними шагал мужчина в вампумах. В одной руке он нес трубку, в другой — резной жезл. Барабаны, отбивавшие мерный ритм, смолкли.

— Тододахо. — Сада выпрямился. — Так. Начинается.

— Люди Оленя! — Сильный голос вождя, привыкший произносить речи на советах, легко достиг краев поля. — Не думал я, что увижу, как наступает подобный день, — день, когда все тахонтенраты собрались под сенью вигвама наших богов. Надлежит радоваться, когда поселок встречается с поселком, далекий род соединяется с близким, давно расставшиеся родичи снова вместе. Мне это доставляет радость.

Слушатели отозвались общим возгласом:

— Хау!