– Ты так и поступила? – спросил он, резко оборачиваясь, уже не пытаясь скрыть раздражение.

Я помедлила.

– Мы говорим не обо мне, – сказала я с запинкой. – Мы говорим о тебе.

– Саманта… – Он потер лоб, вздохнул. – Я знаю, ты не хочешь вспоминать прошлое. Но скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Всего одну. И не обманывай.

Признаться, я забеспокоилась. Что он собирается спросить?

– Попробую, – сказала я. – Ну? Натаниель посмотрел мне в глаза, набрал полную грудь воздуха.

– У тебя есть дети? – выпалил он.

Я изумилась настолько, что онемела. Он решил, что у меня есть дети? Сдавленный смех вырвался на волю прежде, чем я успела его сдержать.

– Нет. У меня нет детей. Ты что, подумал, что я оставила в прошлой жизни пять голодных ртов?

– Не знаю. – Он снова нахмурился, покачал головой. – А почему нет?

– Неужели я… похожа на мать пятерых детей? – В моем голосе было столько праведного возмущения, что Натаниель тоже рассмеялся.

– Ну, не пятерых…

– Что ты имеешь в виду, негодяй? – Я собиралась кинуть в него его же футболкой, но тут воздух прорезал женский голос.

– Саманта?

Триш! Из дома! Они вернулись? Мы с Натаниелем недоверчиво уставились друг на друга.

– Саманта-а! Вы снаружи?

Черт! Мой взгляд заметался по саду. Я почти голая, не считая юбки и бюстгальтера, вся в пыли и в пятнах от ягод. Натаниель немногим лучше. На нем, по крайней мере, джинсы.

– Скорее! Моя одежда! – прошипела я, вскакивая.

– А где она? – спросил Натаниель, оглядываясь.

– Не знаю! – Меня скрутил внезапный приступ истерического хохота. – Нас таки поймали!

– Саманта! – Я услышала, как открывается дверь веранды.

– Черт! – пискнула я. – Она идет сюда!

Ладно. – Натаниель вытащил из куста малины свою футболку, надел ее и сразу приобрел благопристойный вид. – Я их отвлеку. А ты проберешься за кустами, войдешь через кухню, поднимешься наверх и переоденешься. Идет?

– Идет, – выдохнула я. – А что мы им скажем?

– Что скажем? – Он сделал вид, что напряженно думает. – Что мы не валялись на земле и не брали пиво из холодильника.

– Отличный план, – хихикнула я.

– Давай шустрей, Пыльный Кролик. – Он поцеловал меня, и я шмыгнула через лужайку под спасительную сень огромного рододендрона.

Держась все время в тени, стараясь не слишком шуметь, я пробиралась среди кустов. Земля холодила босые ноги; я наступила на острый камешек, но сумела не вскрикнуть. Я чувствовала себя десятилетней девочкой, играющей в индейцев и ковбоев; во всяком случае, смесь ужаса и восторга в душе точно была той же самой.

Ярдах в десяти от дома я затаилась. Минуту-другую спустя показался Натаниель: он вел Гейгеров через лужайку в сторону пруда.

– Кажется, у нас завелась милдью, – говорил он. – Я решил, что вы должны это увидеть.

Я дождалась, пока они отойдут, затем опрометью кинулась к веранде, влетела в дом и устремилась наверх. У себя в комнате я закрыла дверь на щеколду, потом рухнула на кровать; меня так и подмывало расхохотаться – над собой, над всем случившимся, над этим невероятным стечением обстоятельств. Наконец я поднялась и выглянула в окно. Гейгеры стояли у пруда, а Натаниель что-то им показывал, тыча палкой. Я юркнула в ванную, включила на полную мощность душ и понежилась под ним секунд тридцать. Затем надела чистое белье, джинсы и скромный топ с длинными рукавами. Даже мазнула по губам помадой. Обула сандалии, спустилась по лестнице и вышла в сад.

Натаниель и Гейгеры уже возвращались. Каблуки Триш глубоко вдавливались в почву; и она, и Эдди выглядели недовольными.

– Добрый день, – поздоровалась я, когда они приблизились.

– А, это вы, – проговорил Натаниель. – Я вас целый день не видел.

– Изучала кулинарные рецепты, – отозвалась я и повернулась к Триш. – Как съездили, миссис Гейгер?

Слишком поздно я заметила жест Натаниеля, приложившего палец к губам за спинами Гейгеров.

– Спасибо за заботу, Саманта. – Триш затянулась сигаретой. – Я бы не хотела вспоминать.

Эдди то ли фыркнул, то ли кашлянул.

– Никак не угомонишься, да? Я ведь только…