Походив по саду, я обнаружила Натаниеля за старой стеной. Он стоял на садовой лесенке и обвязывал дерево веревкой. Чем ближе я к нему подходила, тем сильнее почему-то нервничала. Во рту пересохло, а ноги – ноги просто подгибались.

И эта женщина считала себя хладнокровной! Верила, что семь лет работы юристом научили ее вести себя подобающе! Кое-как справившись с собой, я подошла к лесенке, откинула челку со лба и улыбнулась Натаниелю, стараясь не щуриться – солнце било прямо в глаза.

– Привет.

– Привет. – Натаниель улыбнулся в ответ. – Как делишки?

– Неплохо. Гораздо лучше. Пока никаких катаклизмов…

Наступила пауза. Я внезапно сообразила, что слишком уж пристально гляжу на его пальцы, ловко завязывающие узел. Это невежливо.

– Я… э… вышла нарвать… э… розмарина. – Я кивнула на корзинку. – Где тут розмарин?

– Пойдемте, я вам покажу. – Он спрыгнул с лесенки, и мы двинулись по дорожке в направлении огорода.

В саду, вдалеке от дома, царила тишина, если не считать жужжания какого-то насекомого и хруста гравия под ногами. Я пыталась придумать какую-нибудь шутку, чтобы завязать разговор, но мысли разбегались.

– Жарко, – изрекла я наконец.

Грандиозно!.

– Угу. – Натаниель с легкостью перешагнул через невысокую стену. Я последовала его примеру, желая продемонстрировать пружинящую походку, – и споткнулась, разумеется. Черт!

Натаниель обернулся.

– Все в порядке?

– В полном. – ответила я, скрывая за улыбкой Досаду на себя. – Э… какая красота! – Мое восхищение было абсолютно искренним. Огород, имевший форму шестиугольника, который пересекали дорожки между грядками, и вправду произвел на меня впечатление. – Это все вы сделали? Очень красиво.

– Спасибо на добром слове. – Натаниель усмехнулся. – Вот ваш розмарин.

Он вынул из висевшей на поясе кожаной сумки, смахивавшей на кобуру, секатор и принялся обрезать колючий куст с темно-зеленой листвой.

Сердце бешено заколотилось. Я должна сказать то, ради чего пришла.

– Э… Знаете… Вот какая штука. – Заговорила я, теребя в пальцах листок соседнего куста. – Триш вообразила невесть что. Она, похоже, думает, что мы… Ну, вы понимаете…

– Угу. – Он кивнул, не оборачиваясь.

– Но это же… глупо! – Я манерно хихикнула.

– М-м… – Он отрезал еще несколько веточек. – Этого достаточно?

«М-м»? И все? И больше ему нечего сказать?

– Вообще-то нет, – проговорила я. Натаниель послушно защелкал секатором. – Ну разве не глупо, а? – Почему он не может ответить по-человечески?

– Конечно. – На сей раз Натаниель взглянул на меня, его лоб прорезала морщина. – Вам сейчас не до того, если я правильно понимаю. С вашими-то личными проблемами.

Что? О чем это…

Ах, ну да. С моими личными проблемами.

– Разумеется, – промямлила я. – Не до того, вы правы.

Черт побери!

И зачем я только упомянула о «личных проблемах» ?! О чем я вообще думала?!

– Держите. – Натаниель вложил мне в руки пахучий пучок. – Что-нибудь еще?

– Э… Да! Нарвите мне, пожалуйста, мяты.

Я смотрела, как он шагает между грядок, направляясь к каменной чаше, в которой росла мята.

– Знаете… – Я всячески притворялась, что веду обыкновенную светскую беседу. – Вообще-то с личными проблемами покончено. Почти покончено. Я с ними справилась.

Натаниель повернулся ко мне, заслонил глаза ладонью от солнца.

– Вам хватило недели, чтобы пережить проблемы семи лет?

Если так излагать, и вправду получается несколько нелепо. Я поспешила исправить положение.

– Я и сама не думала, что справлюсь так быстро. А выяснилось, что я гнусь, но не ломаюсь… как резинка…

– Резинка, – повторил он. Понять, о чем он думает, по выражению его лица было невозможно.

Что, опять не то слово употребила? Ну почему, гнуться – это вполне сексуально…

Натаниель поднес мне мяту. Вид у него был такой, словно он прикидывал, насколько я искренна.