то появилась бригада с пожарными ведрами; мужчины и женщины с румяными лицами в рабочей одежде. Среди них было несколько чилтонских девушек, но в основном это собрались соседи на помощь в борьбе с огнем, как делали они это в течение столетий, собираясь против общего врага. Ли сбежала с холма и обратилась к одному из мужчин, указывая и крича что-то в его ухо. Она повернулась и взяла за руку какую- то девушку с ведром.

Они вместе подошли к С.Т.. Он сел повыше, прислонившись к дереву. Все его инстинкты кричали, что он должен поскорее раствориться в темноте, до того, как его поймают здесь в ловушку, раненого и беззащитного. С усилием он поднялся на ноги, но Ли была на месте раньше, чем он пришел к какому-то ясному решению.

— Положи его правую руку в ведро, — приказала она и ушла в темноту.

Это было сказано, как раз таким властным, приказным тоном, которому обращенные Чилтона были выучены подчиняться беспрекословно. Девушка взяла руку С.Т. за запястье и погрузила в воду.

— Господи! — он ахнул от этой ледяной ванны. Вода была, наверное, с реки из-подо льда. Но она держала его руку, опущенной туда, и через минуту жжение его ладони перешло в тупую ноющую боль.

Вернулась Ли, она несла ветку, срубленную, казалось, с соседнего куста. Его стилетом она начала счищать с ветки кору и бросать в ведро.

— Что это такое? — подозрительно спросил он.

— Ольха. Когда она размокнет я наложу тебе припарку. Может, сядете, Монсеньор… сегодня вы проявили достаточно героизма. Стояние только доказывает ваше упрямство.

Он улыбнулся. Улыбка была процессом болезненным.

— Мое милое Солнышко.

— И, пожалуйста, не разговаривайте. Дым обжег вам легкие. — Она взяла ведро воды у второй девушки. — Принеси мне факел.

Когда девушка отправилась с поручением, С.Т. покачал головой.

— Не надо факела. Не суетись. Просто…

— Мне нужен свет, — прервала она его. — Я хочу осмотреть твою ногу.

— И уложить меня в постель и сварить мне, а потом покормить с ложечки укрепляющим бульоном? Это не нужно. Я здесь долго не задержусь, Солнышко.

Она резко подняла голову.

С.Т. вытащил из воды обожженную руку и потряс ею. Он кивнул в сторону толпы, собравшейся под холмом.

— По-моему, я узнаю среди них судью: десятилетия уклонений от встреч с представителями этой профессии, сделали меня очень чутким.

Ли обернулась. Внизу махал руками и орал крепкий сквайр, прибывший верхом.

— Мистер Мак-Уордер, — сказала она. Она выдохнула морозное облачко, как если бы это имя чем-то задевало ее. — Ты прав, он один из здешних магистратов.

Внезапно она вся напряглась и перевела взгляд со сквайра на спину удалявшейся девушки в белом чепце.

— Где Чилтон? — резко спросила она.

С.Т. протянул к ней свою необожженную руку. Он поймал ее за плечо и повернул в сторону неподвижного тела, лежавшего в нескольких ярдах от всей этой суматохи. Никто не обращал на него внимания, только на голову и плечи ему был наброшен черный плащ.

При виде этого Ли застыла на месте. С.Т. продолжал держать ее за плечо.

Она долгим взглядом посмотрела на тело Чилтона, потом подняла глаза на Сильверинг. Пожарные предпринимали свои жалкие попытки спасти дом, пытаясь смочить водой то, что еще не загорелось, но из открытых дверей шел дум, а окна всех комнат нижнего этажа светились оранжевым и желтым светом.

С.Т. увидел, как реальность оглушила ее. Весь ужас, который сдерживался необходимостью спастись, вся правда о происходящем — все пришло к ней в этот момент. Она стояла неподвижно, не замечая его прикосновения, не слыша криков, только глядела на свой горящий дом.

«Вот и пришел этот час, — подумал С.Т., — час мщения».

— Солнышко, — сказал он, и голос его звучал хрипло и тихо. Он пожал ее плечо, почти ожидая, что она отпрянет от него, как всегда, отвергая любое человеческое участие. Но она не отпрянула. Она закрыла глаза и оперлась на его руку. Когда он притянул ее к себе, она уткнулась лицом ему в грудь, как будто желая спрятаться.

Он крепко прижимал ее к себе, несмотря на боль, которую вызывало прикосновение ее тела к ожогам. Он хотел этой боли, он заслужил жариться в аду за то, что собирался сделать.

Он не мог обладать Ли. Он знал это, знал с самого начала. Его время истекло.

«Прощай, красавица моя… пришло нам время расставаться»… Всегда все тот же стих. Та же песня, тот же конец. Он должен уехать. Он не может остаться.

Он подумал: она права. Она называла его лжецом, смотрела вперед и видела это завершение, не пряталась от того, что он не хотел видеть в упор. Слишком быстро пришел час прощания. Он думал, что времени будет больше. А оно подкралось исподтишка и объявилось, как смерть, вечно отрицаемая и все равно неотвратимая.

— Как тебе это удалось? — спросила она безразличным голосом, и на мгновение он не понял вопроса.

— Не мне, — С.Т. глубоко вздохнул своими обожженными легкими. — Его убил другой человек.

«Но обвинят в этом меня», — он не произнес этого вслух. Он только угрюмо смотрел через ее голову на сельского сквайpa и всех этих добрых людей, которые не стали за нее против Чилтона. Ему они были смертельной угрозой. Он объявился здесь, и теперь ему надо было уезжать, как делал он всегда, прежде чем улягутся волнения и законопослушные люди начнут обсуждать происшедшее. И начнут складывать все в единую картину.

Это уже началось. Девушка в чепчике, которая приносила ведро, коснулась поводьев Мак-Уордера. Она разговаривала с ним слишком долго для простой просьбы о факеле. С.Т. увидел, как сквайр спешивался. Она показала пальцем, и Мак-Уордер схватил фонарь освещать дорогу. Он начал подниматься на холм к С.Т. и Ли.

С.Т. оттолкнулся от дерева и выпрямился. Одной рукой он обнимал Ли, но она инстинктивно попятилась. Раздался общий крик, и пожарные отпрыгнули, когда два окна лопнули и вырвавшиеся языки пламени стали лизать каменные стены. Он крепче обнял ее. Он ее не оставит. Пока. Не сейчас, когда он ей нужен. Не так, как какой-то мелкий воришка, убегающий от крючконосого сельского магистрата с торжественным лицом.

Даже с такого расстояния С.Т. увидел, как изменилось выражение его лица, когда в свете факелов он узнал Ли. Сквайр уставился на нее во все глаза, а затем передал факел девушке и, протягивая руки, шагнул к ней.

— Миледи! — закричал он, перекрывая голосом звуки пожара. — Леди Ли, Боже мой, какая неожиданность! — Он поднимался по холму. — Мы понятия не имели, что вы вернулись домой, а эта глупышка говорит, что вы были там внутри…

Он добрался до них и потряс Ли за плечи, притянул к себе.

— Дитя, дитя, о, Боже мой, что ты здесь делаешь? Что случилось?

Какое-то время Ли терпела его объятия, затем высвободилась.

— Могут они спасти дом?

Он облизнул губы и отвел глаза.

— Мне очень жаль. Очень жаль. На это надежды мало.

— Значит все погибло. Все, — внезапно она напряженно досмотрела на С.Т.

Он не понял ее взгляда. Он не был в этом виноват. Казалось, она ожидала, что он скажет что-то, что все изменит. Он встретил ее упорный взгляд и подумал, что если бы можно было повернуть время вспять и получить возможность сделать все по-другому, он продал бы за это душу.

Она все еще смотрела на него. Неожиданно подняла руку и коснулась его обгоревшего лица.

— Твои бедные брови, — сказала она, — с дьявольским завитком, сгорели.

Мак Уордер посмотрел на нее, как на сумасшедшую.