свились в тугой клубок вместе со страхом, что вот он перейдет через мост и увидит шкуру Немо, прибитую к воротам в стене, окружавшую деревню.

Судьба его пощадила. Главные ворота выглядели как всегда, и как всегда нуждались в починке. Сейчас в них застрял экипаж — возница предпринял неразумную попытку пересечь реку и въехать под низкую опускную решетку. Эта чугунная решетка свисала косо над булыжной мостовой еще со средневековых времен, и поэтому было маловероятно, что усилиями мэра, десятка ротозеев, двух кумушек, дававших противоречивые советы, и целой толпы грязных мальчишек ее удастся в ближайшее время поднять прямо, освободив экипаж. С.Т. прошел по другому мосту.

Пост охраны был пуст — тоже обычная история. С.Т. прошел с суверенной территории его величества короля Сардинии, герцога Савойского через официальную границу во Францию, и никто даже попытки не сделал его остановить. Эта свобода от формальностей как нельзя лучше устраивала его, так как избавляла от необходимости выслушивать печальную историю последних любовных похождений лейтенанта.

Он зашел в таверну с черного хода, но Марк только мельком взглянул на него и промчался мимо с подносом вверх по лестнице, где был отдельный салон. С.Т. увидел, часто к окнам общего зала прилипли толпы любопытных, и решил подняться наверх вслед за Марком.

Он уверенно вошел в салон словно на нем были шелковые чулки и венецианский бархат, а не жилет и испачканные штаны. Обычно он не удостаивал своим вниманием комнату наверху, но он умел не хуже других вести себя, как высокородный дворянин, и Марк это хорошо знал. Хозяин таверны только почтительно поклонился, когда С.Т. занял диван и уселся, скрестив ноги, в своей самой вальяжной и небрежной позе.

На узком балконе, выходившем на стену с воротами, сидел разодетый человек в напудренном парике, облокотясь на чугунную ограду, небрежно поигрывая черной тростью с золотым набалдашником и с ухмылкой глазея на уличную суету. Его компаньон со скучающим видом ссутулился за столом, а Марк в это время наливал два бокала своего лучшего коньяка.

С.Т. удостоил приезжих небрежного кивка и поднял палец в знак приказа принести и ему бокал. Марк поспешил к нему с каким-то облегчением, налил из фляги коньяк и поставил ее на боковой столик, многозначительно посмотрев на С.Т. и движением бровей указав на сидящих, торопливо вышел из комнаты.

Это было очень странно. Обычно требовалось немало уговоров и щедрых обещаний прежде, чем Марк согласится расстаться даже с бутылкой обычного вина, не говоря уже о коньяке, С.Т. чуть повернул голову, незаметно изучая путешественников.

Он обнаружил, что этот интерес был взаимным. Мужчина у стола смотрел на него с вызывающим откровением, небрежно опираясь локтем на спинку кресла. На нем был серый сюртук с пышным водопадом кружев у горла, а штаны и жилет — ярко-желтые, как ноготки. Оружием его была трость с вкладной шпагой, более легкой и удобной, чем старая — с треугольным клинком, зато надежная в бою шпага.

Темные глаза незнакомца рассматривали С.Т. так, словно он покупал лошадь на торгах; губы на скучающем лице чуть дрогнули в усмешке, когда С.Т. взглянул ему прямо в глаза. Ничего не говоря, человек снова повернулся лицом к балкону, запустив пальцы в мягкие светло-каштановые волосы, и подпер щеку ладонью.

— Иди сюда, Латур, выпей, — сказал он своему компаньону, — и дай мне надежду, что мы не останемся здесь в заточении на целую ночь.

— Я ничего не могу обещать. — Второй посетитель выпрямился и слегка поклонился. — Очевидно, что эта отвратительная дыра населена клоунами и обезьянами.

— О нет! — тихо произносимые слова так и сочились иронией. — Не могут же они быть бестолковы так же, как мой камердинер, в чью несчастную голову и пришла идея проехать по этому мосту.

Мужчина на балконе мгновение колебался, но затем поклонился, на этот раз глубоко.

— Да, конечно, месье граф. Все именно так, как вы говорите.

— Заходи в комнату и выпей, Латур, — сказал его хозяин низким шелковистым голосом. — И прояви должное уважение. Когда мы одни, меня может позабавить, как ты свешиваешься через поручень балкона, но не в присутствии другого джентльмена.

Латур повиновался, аккуратно ставя трость в угол комнаты. Он встал за креслом графа и взял предложенный бокал коньяка, но пить не стал.

«Странные пташки», — подумал С.Т. и пожалел, что не остался внизу, в общей комнате. Там бы он узнал больше. Крики и болтовня с улицы доносились и до второго этажа, эхом отражаясь от стен салона, в котором царило молчание. С.Т. вздохнул и уставился в свой бокал. Со всей этой суетой он не сможет задержать Марка, чтобы спокойно расспросить его, где бы ни сидеть.

Он пригубил коньяк. По крайней мере, не было очевидных признаков того, что Немо поймали или что в деревне началась лихорадка. Столь важного события, как застрявший экипаж, в Ла Пэр не было, видимо, со времен Крестовых походов. Он снова взглянул в сторону стола и увидел, что молодой дворянин опять наблюдает за ним.

— Мне скучно, Латур, — медленно произнес он. — Скучно. Надо что-то делать.

Слуга по имени Латур неловко переступил с ноги на ногу.

— Не хотите ли, чтобы я распорядился приготовить вам комнату на ночь, милорд?

— Нет… может, позже. Интересно — если мне будет позволена такая дерзость, — он чуть улыбнулся, — могу я надеяться, что этот господин не откажется сыграть со мной в пикет, чтобы убить время?

С.Т. маленькими глотками пил коньяк и опытным глазом профессионала оценивающе смотрел на сидящего перед ним человека. Он не был похож на шулера, скорее, он выглядел как изнывающий от тоски аристократ, чьи карманы набиты деньгами. С.Т., конечно, знал, что нельзя доверять незнакомцам, но с другой стороны, он не любил упускать возможность обстричь овцу, раз уж она ему подвернулась.

— Нет, — сказал он. — Я не могу заставлять свой мозг так много работать, месье. И к тому же я не взял с собой кошелек.

Граф сел прямее.

— Это проклятое место. — Он вскочил и начал ходить из угла в угол. — Я этого не вынесу! Только послушайте этих глупых собак там, внизу. Что они за люди, если так ленивы и никчемны? Скажи им, что я желаю ехать. Латур, ступай и скажи, что я не могу выносить эту тюрьму.

Слуга поклонился. Когда он вышел из комнаты, его хозяин вытащил кошелек и высыпал его содержимое на стол.

— Смотрите, сэр, — воскликнул он, взмахнув рукой в сторону С.Т. — Вот, пожалуйста, — двадцать золотых луидоров. Можете пересчитать их. Да, да — пересчитайте! Я ставлю их на кон, ничего не требуя от вас, — из бескорыстного интереса, если угодно. Сыграем, Боже милостивый, не отказывайте мне в маленьком развлечении!

С.Т. потер ухо. Он начал сомневаться, все ли у этого парня в порядке с головой.

Граф прижал к груди шляпу с перьями, лежавшую на столе, и низко поклонился.

— Умоляю вас. Деньги ничего не значат, они меня не интересуют — все дело в моей натуре. Видите ли, у меня очень живой ум. Я стараюсь вести себя хорошо, правда, стараюсь, даю вам слово. Но если мне нечем заняться, ужас, что я могу натворить.

Он выглядел сумасшедшим. С.Т. пожал плечами и усмехнулся. Он мог бы найти неплохое применение двадцати золотым монетам.

Граф захлопал в ладоши.

— Отлично, отлично, значит, вы будете играть. Идите сюда, садитесь. Позвольте мне представиться. Я из… из Мазана.

Альфонс — Франсуа де Мазан.

С.Т. поклонился, вежливо не замечая маленькой заминки, когда его собеседник называл свое имя.

— С.Т. Мейтланд. К вашим услугам, месье де Мазан.

— А! У вас английская фамилия. — Какое-то мгновение он смотрел на С.Т. со странной алчностью. — Как я люблю англичан!

С.Т. присел к столу.

— Должен вас огорчить, в таком случае, но признаюсь, что я из Флоренции. Мой отец был англичанин. Я его никогда не видел.