отбиться от пантеры или тигра!»

Какая непростительная беспечность! Ее безрассудство еще можно было бы простить, если бы среди руин оказалось хоть что-нибудь, оправдывающее риск. Как ей не пришло в голову, что все ценное, если оно там когда-либо находилось, давно уже найдено и унесено? Внутри она не нашла ничего, кроме мусора и камней. Видимо, постройка не выдержала землетрясения, остальное довершило время.

И, тем не менее, совершив ошибку, она не собиралась поддаваться панике и лить слезы. Первейшей задачей было защититься от жужжащих насекомых, тучей закружившихся вокруг нее, как только стало клониться к закату солнце. Посреди руин она видела фонтанчик, в котором собралось немного дождевой воды. Эмма вернулась туда, сделала кашу из песка с водой и облепила ей лицо и руки. Грязь приятно холодила кожу и снимала зуд. Теперь необходимо было найти среди сучьев, устилающих дворик, более или менее удобный посох, чтобы с его помощью нащупывать в темноте дорогу и распугивать змей и прочую нечисть.

Вооружившись палкой, она хотела уже пуститься в путь, зная, что солнце вот-вот зайдет, а до появления луны пройдет еще не меньше часа. Но в следующее мгновение она увидела его – огромного тигра, великолепного зверя, замершего у самой стены и устремившего на нее взгляд горящих зеленых глаз.

У Алекса закололо от бега в боку. Он еле дышал, легкие горели. Совсем скоро окончательно стемнеет, и он больше не сможет разглядеть тропу. Он был обязан найти Эмму. Он уже не злился на нее: злость вытеснил страх. Стоило ему представить ее, одинокую, беспомощную, оказавшуюся в ночной тьме наедине с тигром-людоедом, как он начинал сходить с ума от волнения.

Он хотел уничтожить ее документ, но не ее саму. Только не это! Если с ней что-то случится, виноват будет он один. Как он посмел оставить ее без внимания так надолго? Зная о ее взбалмошном упрямстве и наивности, он должен был предвидеть такую развязку. Несчастья преследовали мисс Эмму Уайтфилд буквально по пятам. Как же иначе, ведь она сама искала их на свою голову!

Судорожно хватая ртом воздух, он остановился, чтобы поправить на плече ремень, – и тут до него донеслось рычание разъяренного тигра.

Он остолбенел, волосы встали дыбом. Неужели он опоздал? Вряд ли: тигр не рычал бы, если бы уже завладел добычей. В этом случае до слуха Алекса донеслись бы совсем другие звуки: хруст костей, хлюпанье разрываемой плоти, довольное урчание огромной кошки, утоляющей голод.

Сорвав с плеча ружье, Алекс кинулся в ту сторону, откуда донеслось рычание. Перебегая от дерева к дереву и до рези в глазах вглядываясь в сгущающиеся сумерки, он добрался наконец до развалин храма. То, что он увидел, превратило его кровь в лед; сердце перестало биться.

Тигр загнал Эмму на стену. Ей каким-то чудом удалось забраться туда по осыпающимся камням и застыть, глядя на расхаживающего внизу тигра, громко рычащего от огорчения. Трудно было понять, что, мешает ему прикончить жертву: тигру такого размера ничего не стоило запрыгнуть на стену.

Такого огромного тигра Алекс видел впервые: это был великолепный экземпляр, больше десяти футов от носа до кончика хвоста. Полосатая шкура светилась в темноте, отражая угасающий свет дня. Зная, что все зависит от одного выстрела, Алекс тщательно прицелился. Однако прежде чем он нажал на курок, тигр прыгнул. Глядя на этот жалкий, слабый прыжок, Кингстон понял, в чем дело: у зверя была повреждена левая задняя лапа, не выдерживавшая его вес и не дававшая опоры для прыжка. Царапнув когтями по стене, тигр беспомощно опрокинулся на спину.

Алекс не дышал. Медлить было нельзя, но он помнил мудрый совет, который дал ему некогда дядя, отец Хидерхана: «Будь спокоен, хорошо целься. Дождись, пока зверь повернется к тебе боком, и стреляй в самое сердце».

Алекс дождался, пока тигр встанет к нему боком, и медленно спустил курок. От выстрела у него заложило уши. Тигр подлетел в воздух и ударился о стену. Эмма, все это время молчавшая, издала истошный крик. Издалека раздалось блеяние испуганного козленка.

Все произошло за считанные секунды. Тигр дернулся и замер. Эмма рыдала навзрыд, прижимая ко рту ладонь. Алекса она не видела: взгляд ее расширенных глаз был прикован к тигру, выражение лица свидетельствовало, что она не верит в счастливое избавление.

– Эмма! – Алекс вышел из темноты и медленно приблизился к поверженному тигру. – Все кончилось. Он мертв. Вы можете спускаться.

Она всхлипнула и опять зажала рукой рот, изумленно переводя взгляд с тигра на Алекса.

– Как же я спущусь?

– А как вы туда залезли? Она покачала головой:

– Понятия не имею, честное слово!

– Сядьте, – посоветовал он. – Сядьте на край и прыгайте. Я вас поймаю.

Она послушалась, как испуганный ребенок. Он, бросив ружье, поймал ее в свои объятия. Прижавшись к его груди, она опять разрыдалась.

– Сикандер! Я так перепугалась!

Она не заметила, что назвала его Сикандером. Зато он заметил. Ее плач пронзил ему сердце, как заточенная стрела. Он прижал ее к себе, слушая, как колотится ее сердце.

– Все хорошо, успокойтесь! Вы в безопасности. Тигр мертв. Бедняга! Его, наверное, ранил какой-то горе-охотник, а потом дал уйти. Вот он и превратился в людоеда, чтобы не сдохнуть с голоду.

Но она не слышала его, продолжая всхлипывать:

– Как я могла совершить такую глупость? Почему это постоянно происходит со мной?

– Постоянно? Сколько же раз вам уже доводилось дразнить хромых тигров, сидя на разрушенной стене?

– Объясните, Сикандер, почему я всегда веду себя не так, как все? Если кто-то говорит «нет», я должна обязательно сказать «да». И наоборот. Меня так и тянет противоречить, поступать наперекор, спорить, бунтовать… – Прижимаясь лицом к его шее, она бурно рыдала.