изголовья больного.

– Да, я утомлена и убита горем, но еще не сошла с ума, Сакарам. Вы поможете мне поддерживать его жизнь?

Сакарам нахмурился:

– Не могу, мэм-саиб. Саиб этого не одобрил бы.

– Вы сами утверждали, что саибу приходилось все брать с бою. Разве он не боролся бы за шанс выжить, каким бы призрачным этот шанс ни был? Дайте ему хотя бы еще несколько дней. Если и тогда не наступит улучшения, я отнесусь к вашему предложению более серьезно.

– Хорошо, мэм-саиб, – со вздохом произнес Сакарам. – Я буду вам помогать, но совсем недолго. Мы будем поддерживать в нем жизнь до приезда его друзей, но если он и тогда останется в этом состоянии, то я буду настаивать, чтобы вы отпустили его дух на свободу.

– Неужели смерть – единственный путь к свободе, на который мы возлагаем надежду, Сакарам? Неужто в жизни нет ни счастья, ни радости?

– Вы задаете вопросы, на которые ни у кого нет ответа, мэм-саиб. Мне известно лишь, что счастье Сикандера – это Парадайз-Вью. Здесь он мог оставаться самим собой, растить детей, жить по-своему. Но потом появились вы. Вы все изменили, мэм-саиб. – Как ни странно, в его обвинениях не было горечи: то была простая констатация. – Хорошо это или плохо, но вы принесли перемены.

– Вы правы. Значит, я просто обязана не дать ему умереть. Не знаю, получится ли у нас, Сакарам. Но мы должны постараться. Не будем терять времени и примемся за дело.

Сакарам встал с ней рядом:

– Говорите мне, что делать, мэм-саиб.

Прошло еще два дня, однако улучшений все не было, за исключением цвета лица. Эмме казалось, что щеки Сикандера порозовели и теперь он больше походил не на труп, а на мирно спящего человека.

Вечером третьего дня, то есть почти через неделю после несчастного случая, в Парадайз-Вью явился махараджа Гвалияра. Это был худой и бледный молодой человек с бородкой, постарше юного набобзады Бхопала, но все равно моложе, чем могла предположить Эмма. Он появился в спальне с таким видом, словно находился у себя дома, подошел к Сикандеру и молча уставился на него. Через некоторое время его тощие плечи задергались, по впалым щекам потекли слезы. Он сбросил на пол свой пурпурный, расшитый серебром плащ и принялся снимать все остальное. Эмма вскочила, опрокинув свой табурет.

– Перестаньте, ваше высочество! Что вы делаете?

Он посмотрел на неё так, словно только что заметил ее присутствие. Ответ прозвучал по-английски, но с сильным акцентом:

– Мой друг умирает. Это любому понятно. Я сменю свой наряд на рубище бродяги и посыплю голову пеплом, оплакивая его. Я выдеру себе бороду!

– Все это ему не поможет, ваше высочество. Если вам обязательно надо устроить представление, найдите для этого другое место. Я стараюсь сохранить здесь атмосферу надежды.

К этому Эмма могла бы добавить, что всю неделю выбивалась из сил, стараясь унять горестный вой слуг и не позволяя женщинам из зенаны жечь ладан и отравлять воздух. Если бы махараджа стал громко убиваться по другу, его примеру последовала бы вся плантация, что плохо сказалось бы на состоянии Сикандера.

– Кто совершил этот ужасный поступок? Кто преступник? – неожиданно спросил махараджа.

Эмма переглянулась с Сакарамом, и тот поспешил ответить, не позволив ей открыть рот.

– Не знаем, ваше высочество. Кто-то выстрелил в слона, слон взбесился, и мой господин, застреливший несчастное животное, пострадал. Мы еще не нашли того, кто произвел выстрел.

– Больше ничего не говори. Я уже догадываюсь, кто организатор коварного заговора. Я сам выведу мерзавца на чистую воду. Но зачем вы продлеваете страдания моего друга, когда его желание умереть не вызывает сомнений?

«Только не это! – пронеслось у Эммы в голове. – Еще один последователь восточного фатализма!»

– Это я не даю ему умереть, ваше высочество. Я не откажусь от своих усилий.

– Но несчастье произошло неделю назад. Вам его все равно не спасти. Если даже он выживет, то останется безумным.

Эмма окончательно потеряла терпение:

– Все равно я не позволю ему умереть. Если он действительно лишится рассудка, я проведу остаток своих дней в заботах о нем.

– Вы, женщина, всем здесь распоряжаетесь?

– Да, – ответила Эмма. – Если вы, ваше высочество, не способны продемонстрировать в присутствии Сикандера больше оптимизма, то я прошу вас уйти.

Махараджа остолбенел.

– Неужели все ваши соотечественницы похожи на вас, мэм-саиб? Вы напоминаете тигрицу, защищающую свое потомство, или сумасшедшую. Позвольте мне послать в Гвалияр за моим личным лекарем. Он вам скажет, что Сикандер безнадежен.

– Я тоже ей это твержу, ваше высочество, – вмешался Сакарам. – Но она отказывается слушать, а только повторяет, что его можно разбудить.

В этот момент они услышали слабый стон. Эмма наклонилась к Сикандеру и с надеждой посмотрела в его неподвижное лицо.

– Если ты меня слышишь, подай знак. С бескровных губ Сикандера сорвался новый стон, после чего – о