обратила внимание, что отношусь к вопросам питания совсем не так, как многие мои сверстники.
Когда по вечерам я дотошно изучала меню салатного бара в нашей столовой, уныло созерцая мясистые розоватые помидоры и похожий на бумагу салат «айсберг», я без труда угадывала, что доставлено из Южной Америки, а что из Новой Зеландии. Я всегда оставляла эти догадки при себе (потому что кого на самом-то деле это волнует: гораздо интереснее поговорить о баскетбольных матчах и вечеринках), но я не могла не замечать очевидного.
Похоже, мое поколение гораздо больше отдалилось от процесса производства продуктов питания, чем предыдущие, мы сделали еще один шаг в направлении индустриализации пищевой промышленности. Мы больше, чем наши родители, доверяем тем продуктам, которые получаем из блестящих упаковок, а не из кожицы и шкурки. Меня, девушку с настоящей фермы с настоящими животными, где продукты растут в земле, все еще удивляет то обстоятельство, что так много молодых людей, вполне уже взрослых, не могут догадаться, откуда появляются их продукты питания или когда наступает время созревания овощей и фруктов в тех регионах, откуда они родом. Я не хочу сказать, что мое подрастающее поколение не отличается умом или не от мира сего, — я мало знаю людей таких разумных и развитых, как мои однокурсники. Но мои сверстники очень мало знакомы с вопросами питания или работой на ферме. Большинство моих знакомых никогда не видели работу на земле, да им это и ни к чему. Живя среди своих сверстников родом из разных городов Соединенных Штатов, я поняла, что действительно хорошо знакома с производством продуктов питания и не считаю это само собой разумеющимся.
Я также не забыла, насколько вкуснее еда, выращенная в твоем регионе. Так что основной причиной моих частых поездок домой стало желание хорошо выспаться на удобной постели и приготовить хорошую еду. Конечно, я рада повидать членов семьи, но приоритеты есть приоритеты, верно? Как бывало здорово, прожив долгие недели в общежитии, наконец наесться яиц с желтком насыщенного желтого цвета и зелени, которая сохранила свой аромат и хруст. Я люблю смотреть на стол, заставленный едой, и знать, где какой овощ вырос, где проживало мясо, когда оно еще было живым.
Учась на первом курсе колледжа, я отыскала в городке две закусочные, где блюда готовят из органических продуктов местного производства, и еще одну, в которую постоянно поставляется мясо от животных, выращенных на свободном выпасе. По большей части их владельцы не очень-то рекламируют свое участие в экономике выращивания местных продуктов. Я узнала потому, что спросила, и потом старалась питаться в основном у них.
Я знаю репутацию моего поколения: мол, этим бы только врубить музыку на полную катушку, и наплевать на то, что может случиться в ближайшие десять лет, а то и на следующей неделе. Но это не совсем так. Мы пока что не можем позволить себе приобрести гибридные транспортные средства или дома, обогреваемые солнечной энергией. Но мы беспокоимся о многом, в том числе и о том, что едим. Пища — это нечто реальное. Мне повезло вырасти на продуктах, произраставших на земле моего обитания, это дает мне ощущение того, что я твердо стою на ногах. Людям моего поколения трудно обрести чувство безопасности перед лицом страшных угроз типа глобального потепления, перенаселения планеты и химического оружия. Но даже когда в мире иссякнут источники топлива и растают ледяные шапки на полюсах, я знаю, благодаря чему выживу. Несмотря на образование, полученное в колледже, я могу выполнять любую физическую работу, и в крайнем случае фермерская закалка всегда меня выручит. Тот выбор, который я уже сделала — относительно того, чем питаться, определит всю мою последующую жизнь. Если это поймет большинство моих ровесников, если они всерьез задумаются о наших привычках потребления и пожертвуют хотя бы одной трапезой в день, мы сможем вместе повлиять на будущее нашей планеты. Какими бы страшными ни были прогнозы по поводу нашего будущего, на мой взгляд, надежда у нас все-таки есть.
Глава 20
Все еще только начинается
Много лет назад, когда Лили еще не исполнилось и четырех, мы как-то проводили замечательное утро в цветнике — вдвоем, мать и дочь: я сажала маргаритки, она помогала, подбирая жуков, чтобы подробнее их рассмотреть. Три года — прекрасный возраст. Девочка задавала уйму вопросов о жизни этих созданий, я это хорошо помню, потому что в тот день ее впервые осенил Самый Главный Вопрос. Я не имею в виду секс, тут объяснить легко. Лили хотела знать, откуда появляется всё: жуки, растения, мы.
— Откуда динозавры взялись на Земле и куда они подевались? — Она вполне логично начала с древнейших времен.
Как удобно было бы отделаться от ребенка, заявив, что, дескать, этого никто на свете не знает. Но я изучала в школе теорию эволюции, а потому считала себя обязанной углубиться в подробности. Мы с Лили говорили о миллионах и миллионах лет, о морских водорослях, медузах и кроликах. Я объяснила, что у большинства созданий рождалось множество детей (у некоторых тысячи!), отличавшихся друг от друга.
Эти различия — такие как умение спрятаться быстро или медленно, тщательно выбирать себе пищу или просто закидывать в пасть что попало — играли существенную роль в выживании. В общем, я постаралась по возможности доступно объяснить малышке про естественный отбор и происхождение видов.
Девочка все внимательно выслушала и долго сидела среди цветов, обдумывая мой рассказ. Наконец она спросила:
— Мама, а
К чему я это вспомнила? Да к тому, что никогда нельзя быть полностью уверенным в доступности своих объяснений. Всегда останется какая-то часть аудитории, кого ты смутишь или просто не сумеешь убедить. Так что я всегда взвешиваю возможности этого, прежде чем приступать к объяснениям. Можно ли объяснить прожитый нами год? Могу только сказать, что мы решили воспринимать себя в этой ситуации как семью животных, оказавшихся в своей естественной среде обитания. Объясняет ли эта концепция смысл нашего переезда? Объясняет ли она суть нашего полного внутреннего изменения, хотя внешне мы совсем не изменились? Да, теперь мы сделаны словно бы из другого теста, нас связывают новые связи с нашим местом обитания. У нас сформировалось новое отношение к погоде. Ну и что? И кому до этого дело?
Мы прошли долгий путь. И на этом пути встретили много удивительного, потому что — кто бы мог подумать! — пейзаж, оказывается, может стать частью твоего физического существования. Как большинство остальных человекообразных, упрямо топающих вперед, не замечая леса из-за раздавленных деревьев, превращенных нами в мебель, газеты и тому подобное, я почти забыла самую истинную из всех истин: мы суть то, что мы едим.
Когда в соответствии с нашим потребительским календарем запасы съестного подошли к концу, мы начали особо обостренно сознавать, что все начинается с весны. Перед нами снова замелькали, подмигивая, те вехи, которые подталкивали нас к началу нашего года питания исключительно местными продуктами. Наша рассада проросла в домашних условиях. Грязный лед растаял, и лавр на лужайке покрылся крошечными желтыми помпонами-цветками. 3 апреля спаржа, спрятанная под землей, начала высовывать нос из своей грядки.
Что же мы делали, когда наконец пришел день, завершавший эксперимент? Может, вы думаете, что мы в полночь стояли возле пустого холодильника, грызя последние замороженные ломтики тыквы, следя, как часы отсчитывают секунды, чтобы с последним ударом их выбежать из дома и кинуться опустошать полки в круглосуточном супермаркете? Нет. Прошу прощения, но правда настолько скучна: я даже не нахожу в своем дневнике указания на то, что «тот день» был каким-то особенным.
Лучшее, что я могу сделать, это вспомнить тот момент, когда я поняла, что выполнила данное себе обещание — научиться видеть мир по-другому. Это был день в начале апреля, когда три цветущие деревца в нашем саду — темно-розовый абрикос, бледно-розовая слива и белая груша — заполняли все видимое пространство, как на японской акварели. В воздухе разливался пряный аромат; темно-бурая пашня покрылась яркой зеленью. С того места, где я стояла — с парадного крыльца, — мне было видно, как наши белокрылые индейки медленно ходят по этой изумрудной зелени и попутно что-то поклевывают. Я
