Сюзанна чувствовала. Хотела сказать ему, что это всего лишь совпадение, потом подумала: «Кэлла, Каллагэн».

– Я чувствую. Но skolpadda не ваша. И не моя.

– Тогда чья? – умоляюще. И, прежде чем рассудок смог остановить ее (хотя бы скорректировать ответ), Сюзанна сказала правду, которую знали душа и сердце:

– Она принадлежит Башне, сэй. Темной Башне. И туда я ее возвращу, если будет на то воля ка.

– Да пребудут боги с тобой, леди-сэй.

– И с тобой, Матс. Долгих тебе дней и приятных ночей.

Она проводила шведского дипломата взглядом, потом посмотрела на вырезанную из слоновой кости черепашку: «А ведь это забавно, не так ли, Матс, старина?» Миа черепашка не интересовала, ее заботило только одно: «Этот отель. Там будет телефон?»

Сюзанна – Миа сунула черепашку в карман синих джинсов и заставила себя подождать двадцать минут на скамье в скверике. Провела это время, восхищаясь своими отросшими ногами (кому бы они ни принадлежали, ножки были, что надо) и шевеля новенькими пальцами в новых (отобранных, украденных) туфлях. Однажды закрыла глаза и перенеслась к зал управления «Догана». Желтых и красных огней прибавилось, машины, установленные под полом, гудели сильнее, но стрелка на индикаторной шкале, маркированной СЮЗАННА – МИО лишь на чуть-чуть сдвинулась по желтому сектору в сторону красного. На полу начали появляться трещины, как она и предполагала, но пока они не выглядели угрожающими. Ситуация, конечно, оставляла желать лучшего, но Сюзанна склонялась к тому, что с этим можно жить. «Чего мы ждем? – спросила Миа. – Почему мы здесь сидим?»

«Я даю шведу шанс сделать в отеле все, что нам нужно, и уйти», – ответила Сюзанна.

И когда она решила, что времени прошло достаточно и номер наверняка заказан, собрала мешки, поднялась, пересекла Вторую авеню и двинулась по Сорок шестой улице к отелю «Плаза-Парк».

Вестибюль заливал приятный глазу послеполуденный свет, отраженный стоящими угловыми панелями зеленого стекла. Сюзанна никогда не бывала в таком прекрасном зале, разумеется, за пределами собора святого Патрика, и все-таки чувствовалось в нем что-то чужое. «Потому что это будущее», – подумала она. Видит Бог, свидетельств тому она видела предостаточно. Автомобили стали меньше, их обводы разительно изменились. Большинство молодых женщин, которые попались ей по пути, выставляли напоказ нижнюю часть живота. Виднелись и бретельки бюстгальтеров. Лишь увидев их четвертый или пятый раз кряду на коротком отрезке Сорок шестой улицы, Сюзанне удалось убедить себя, что это какой-то необъяснимый изыск моды, а не случайная небрежность хозяйки бюстгальтера. В ее дни, если из-под платья вдруг вылезала бретелька или подол комбинации, женщина стремглав бросалась в ближайший туалет и приводила одежду в порядок. Что же касается голых животов…

'С голым животом тебя арестовали бы где угодно, за исключением разве что Кони-Айленда,[33] – подумала она. – Двух мнений тут быть не может'.

Но наибольшее впечатление на нее произвело другое, ощущение, что город стал больше. И она подразумевала под этим не только высоту домов. Город гремел. Вибрировал от распирающей его энергии. Даже воздух нес в себе особый отпечаток Нью-Йорка. Женщины, которые стояли в ожидании такси на тротуаре перед отелем (с виднеющимися бретельками или без оных), могли быть только нью-йоркскими женщинами; швейцары (два, а не один), которые останавливали такси, могли быть только нью-йоркскими швейцарами; таксисты (она изумлялась, как много среди них черных, и даже увидела одного в тюрбане), могли быть только нью-йоркскими таксистами, но все они стали… другими. Мир точно сдвинулся. Словно ее Нью-Йорк, Нью-Йорк 1964 года, играл в детской бейсбольной лиге, а этот выступал в одной из высших.[34]

Войдя в вестибюль, Сюзанна остановилась, чтобы достать черепашку из кармана джинсов и собраться с духом. Слева находился салон красоты. Там сидели две женщины, о чем-то оживленно болтали, и взгляд Сюзанны на мгновение задержался на них. Она просто не могла поверить своим глазам, настолько женщины оголили ноги. Действительно, их юбки (эти полоски материи считались юбками? Ха-ха) едва прикрывали признаки пола. А ведь она смотрела не на девочек-подростков или молоденьких студенток. Этим женщинам было глубоко за тридцать (а может, и за шестьдесят, она же не знала, каких успехов добилась наука за последние тридцать пять лет).

Справа Сюзанна увидела небольшой сувенирный магазинчик. В царящем в нем полумраке кто-то наигрывал на пианино блаженно-знакомую мелодию, «Ночь и день», и Сюзанна знала: пойди она на звук, обязательно увидит обитые кожей стулья, множество поблескивающих бутылок и джентльмена в белом, который почтет за счастье обслужить ее, хотя до вечера еще далеко. И это грело душу.

Прямо перед ней расположилась регистрационная стойка, а за ней восседала самая экзотическая женщина, какую Сюзанне довелось увидеть за всю жизнь. В ней смешалась белая, черная и китайская кровь. В 1964 году такую женщину, какой бы она ни была красивой, в приличном доме не пустили бы на порог. А здесь одели в ладный костюмчик и посадили за регистрационную стойку большого первоклассного отеля. Темная Башня могла шататься и мир, возможно, все сдвигался и сдвигался, но Сюзанна подумала, что эта красотка за регистрационной стойкой – живое доказательство того (если такие доказательства требовались), что далеко не все разваливалось или двигалось в не правильном направлении. Девушка разговаривала с одним из жильцов отеля, который жаловался по поводу счета за просмотр фильмов в номере по кабельному каналу, что бы это ни означало.

«Не бери в голову, это же будущее, – вновь сказала себе Сюзанна. – Научная фантастика, как город Луд. Лучше не вникать в подробности».

«Мне без разницы, какая она и в каком мы году, – подала голос Миа. – Когда я окажусь рядом с телефоном? Я должна заботиться о малом».

Сюзанна уже прошла мимо таблички на треноге, потом повернулась, пригляделась к надписи:

' С 1 – ГО ИЮЛЯ 1999 Г. НЬЮ-ЙОРКСКИЙ ОТЕЛЬ «ПЛАЗА-ПАРК-ХАЙАТТ» СТАНОВИТСЯ ОТЕЛЕМ «КОРОЛЕВСКИЙ ООН-ПЛАЗА» ЕЩЕ ОДИН БОЛЬШОЙ ПРОЕКТ «СОМБРА/СЕВЕРНОГО ЦЕНТРА»

«Сомбра», как в роскошном кондоминиуме «Бухта Черепахи»… который так и не построили, – подумала Сюзанна, – судя по башне из черного стекла на углу. А Северный центр – это Норд сентр позитроникс. Любопытно'.

Она почувствовала резкий приступ головной боли. Сильной боли, от которой едва не раскололась голова. И она знала, чья это работа. Миа, которую нисколько не интересовали ни «Сомбра корпорейшн», ни «Норд сентр позитроникс», ни сама Темная башня, начала терять терпение. Сюзанна понимала, что должна вразумить ее, хотя бы попытаться. Миа целиком зациклилась на малом, но, если она хотела его сохранить,