тогда газеты публикуют фотки и начинают охоту за ведьмами. Не верится, что были времена, когда можно было бесноваться внутри стадиона и не попадаться месяцами. Как северная трибуна Челси, когда я ещё малой был. Они же вскипали при первой возможности. Зверели регулярно, словно по расписанию. Миллуолл и Вест Хэм в Шеде – все на ушах стояли.- Эта тёлка вчерашняя, – говорит Марк, – бьётся башкой об стену, говорит глубже-глубже. Что она себе думала, я что, вообще, марафонец? Ныряльщик на большую глубину? Это же, блядь, не Олимпиада. Если ей такое по нраву, пусть идёт Маршалла навестит. Парню требуется серьёзная секс-терапия. Не потрахается в ближайшее время – начнёт убивать.- У него была когда-то большая коллекция порно, – задумался Род. – Где-то больше ста фильмов. Сидел часами после паба, держал пульт, картинку фиксировал. Я ничего не говорю, мне иногда по приколу порнушку посмотреть, как и любому, но потом надоедает смотреть, как кто-то другой делает то, что ты сам вроде должен делать. А он чем больше смотрел, тем больше покупал. Немецкие и голландские штуки. Жёсткие варианты, за них в Дувре вяжут. Только таможня может жёсткое порно смотреть.Это было, когда он жил в Хаммерсмите. Мы его со школы знаем. Примерный был мальчик. Похожий на миниатюрного банковского клерка. Я у него оказался однажды с группой других ребят, и тут он ставит кассету с групповым изнасилованием – тёлка и толпа солдат. Никаких звуков -только классическая музыка, Моцарт или Бетховен, что-то такое. Мёртвый немецкий козел всяко. Девчонка пытается от них отбиться – их четверо или пятеро, по очереди её делают, пока один работает, остальные её держут. Я ел свою китайскую еду в тот момент, и меня такой секс не прикалывал, а Маршалл сидел и ржал. Солдаты хреново играли, а девчонка ничего. Мне как-то всё-таки не по себе стало – видеть как с девчонкой вот так вот обращаются.Когда фильм закончился, Маршалл сказал, что это не актёры, и всё по-настоящему. Сто фунтов заплатил за кассету. В Олдершоте снято. Настоящее изнасилование. Парни поржали, но было заметно, что им это всё не понравилось. Надо быть охуенно повёрнутым, чтобы снимать настоящее изнасилование. Целить камеру на армейские задницы в процессе работы. Завести их, заплатить, а потом отправить в тюрягу лет на десять. Я извинился и свалил. После того, как я ушёл, Джон Николсон пригрозил ему кухонным ножом. Дал ему по башке и назвал мудаком. Потом разбил телевизор стулом. Единственный приличный парень оказался.Громкоговорители распевают «Ликвидатор» – челсинский гимн шестидесятых Гарри Джея и Всех Звёзд. Классика ска, из эпохи скинов. Затем «Синий – наш цвет» Питера Осгуда и Алана Хадсона в студии Top of the Pops. Выходят команды, мы встаём и аплодируем. Игроки машут руками, и начинается предматчевая мудотня. Толпа выглядит немного пореспектабельней, чем в прежние времена. Мужики идут с пабов. Начинаются речёвки, несутся по всей западной трибуне. Копы сидят на контроле. Площадка блестит зеленью на солнце. Харрис смеётся вместе с Билли Брайтом. Марк смотрит в свою программу, ноет про цены, Род поднимается и добавляет шуму. Я сижу и жду, когда капитаны с судьей подкинут монетку и начнётся матч. Ковентри вроде как запевает чего-то, и половина западной трибуны оглядывается в их сторону. Мы поднимаем правую руку и показываем им «дрочилы».
ДЕЛАЯ НОГИ
Ты уже здорово набрался после десяти пинт пива, с нормальным музыкальным автоматом и бессмысленно тыкающимися туда-сюда молодыми телками – в основном шлюхами в мини-юбках, черный хлопок складывается на их задницах в графическую гармошку – не лучшее утешение для глаза после уже увиденного: нескольких голубых, торговцев краденым ненужным дерьмом и еще проституток, с ногами, расползающимися в стороны как по маслу. Ты говоришь им подождать немного, потому что выпиваешь со своими приятелями, опрокидываешь самое дешевое пиво раз за разом, и каждый заход – как будто оно последнее в твоей жизни. Восемь вечера, вот уже девять – вечер разгоняется как паровоз – чем дальше, тем быстрее. Обычный конец недели – впереди два дня без работы, и пиво – как мятный рай, ни дать ни взять. Охлаждает, освежает горло.Химические пузырики, незатейливо сварганенные душевными пивоварами для пивных вандалов. Народ, все мои приятели, пьют и пиздят ни о чём, ни о чём, что можно будет вспомнить завтра, а музыка – такая громкая, что нужно орать. Но электрический бит становится самым главным, вносит ритмичность в происходящее, отменяет мышление как факт и чтобы ты ни пиздел, чтобы ты ни выворачивал своим пустым языком – не важно. Чем больше ты напиваешься, тем больше ты понимаешь: одно в голове – другое на языке. Мог бы говорить о чём угодно. Хуй с ним. Лучше опустить денежку в автомат, нажать на кнопку, пройтись через страницы и выбрать песню. Всё очень просто. Даже полный балбес справился бы без труда. А вот к бару подобраться – трудно. Тут нужно быть наполовину невменяемым, чертовски упертым, таким как я сейчас, и мне наплевать на условности, я просто пробиваюсь сквозь толпу, прорываюсь к барменше с большими сиськами, рвущимися наружу из-под блузки. Она надувает свои пухлые накрашенные губки и ведёт себя пафоспо, даже агрессивно. Знает, что может так себя вести; как принцесса – ведь вокруг так много накачавшихся парией, все смотрят на неё, ей это просто охренно нравится, она обожает ситуацию – жизнь прекрасна – и ты говоришь ей: два вот этих, пива, милочка, да ты, с разрывающейся блузкой, сиськами, стучащими как молоты – неприкрытыми прелестями, заставляющими гормоны бушевать, а потому, если каким-то мудакам не нравится, что ты тут пробираешься, распихивая их, то пусть они заткнутся все, потому что ты пьян, ну а самое главное – ты тут с конкретной командой парниш, которые, если понадобится, пристроют кого надо головкой к расписному окошку бара и отправят целовать асфальт, чтобы так не смотрел на тебя и твоих друганов. Так, без проблем, ты доживаешь до десяти вечера, проносящегося перед тобой как ракета, все эти лица, освещенные сверху, смешиваются, цвет их мутирует после каждой пинты, люди начинают напоминать восковые фигуры, и вот он момент – последнего заказа, всегда неожиданный, слишком ранний, бледные лица растворяются в сигаретном дыму, в воздухе – запах духов, сладкий запах, но ты хочешь выпить ещё, заказываешь двойной раунд, опрокинуть по паре пинт па брата не повредит, а этот хрен за барной стойкой пытается выдавить тебя из «его паба», грубит. Теперь можно: он уже получил твои деньги, и касса просто лопается от них, он хочет свалить к себе наверх и усесться перед своим новым теликом с объёмным звуком, а касса – она полна твоих денег. Надо разгромить это место, разбить пару окон, пока эту шлюху-барменшу, стоящую па четвереньках, трахает хозяйский пес. Парни начинают ржать, представляя картину. Л хозяйский пёс на самом деле – ротвеллер, так что, давайте ребятки, допивайте, допивайте, джентльмены, ПАЖААЛЛЛСТА! А иначе напустят на вас собачку, он именно это имеет в виду, небольшой разогрев для кобелюги перед глубоким введением его члена в женскую анатомию. А на улице холодно, и ты хочешь есть, есть хочется страшно, потому что пиво вымывает желудок до блеска. А к гамбургер-вагону стоять под моросящим дождём идут только нищие недоумки, слишком далёкий этот поход за гамбургером, сделанным из кошачьих консервов, и вот вы все согласились – идём в карри-хаус. Его вкус – уже на языке. Красные бархатные обои на стенах и Рави Шанкар «за сценой» настраивает свой ситар, и хотя ты не признаёшься в этом, ты знаешь – звучит он волшебно, охуительно волшебно, особенно сейчас, когда ты пьяный и пялишься на тарелку с пловным рисом, удивительный звук, совершающий кислотные развороты у тебя на глазах, где-то там на дне тарелки, разноцветной и пригодной для мытья в посудомоечной машине. Настоящий звук бангры, без всякого электричества. Просто старый риши на вершине горы поглаживает проходящих тигров. Оргазм. Но в карри-хаус ещё надо войти. У тебя остается несколько минут собраться и сделать вид, что ты трезвый, хотя официант, ведущий тебя к столу, не покупается на эту туфту. Да и так всё понятно, наверняка от тебя несёт хмелем, или что за дерьмо они кладут в это пиво, хрен его знает – нереально вообще-то – даже не знать, какую херню ты пьёшь. То же и с едой в супермаркете. Думать об этом опасно, ну и хуй с ним. Деньги есть деньги, и официанту знакомо твое лицо. Выбирает лёгкий вариант, Это лучше, чем скандалить, плюс чаевые. Ребята из карри никогда не остаются внакладе. Тебе элегантно впендюри-вают горку пападомов и шесть пинт пива, и ты знаешь, что это Карлсберг, в карри-хаусах – всегда Карлсберг, ведь у индийской еды вкус уже не тот, если она не заливается Датсссссссским. Наверно, у них договор – оптовые закупки. Сварено датчанами для индусов, с любовью. Ну и правильно, вашу мать, так и должно быть. А что ещё им дала Европа, кроме нескольких левых сортов лагера? Не то, что Содружество, которое выкинули как собаку с чёрного входа. Нет уж. По мне, так лучше карри, хоть каждый день, чем это французское говно, которое едят зажравшиеся богатеи-пидоры. Хотят быть как французы, пусть уёбывают во Францию. Что хорошего
