змееголовых принялись усиленно озираться. Ничего не соображающий Зезва стоял, покачиваясь, как пьяный и упрямо бубнил про матерей каджей, которых он шатал поленом, непременно с большими заусеницами, чтоб побольнее было, курвова могила!..

— Пошли, — бросил Нестор, не сводя взгляда с какой-то точки вдали. — Поспешим…

— Поздно, — как-то странно проговорил Таисий. — Пламя!!

Нестор присел на корточки, протянул перед собой руку, словно щупал морозный воздух. Резко дернулся, поднимаясь. Непонятный глухой шум приближался.

Дзапы зашипели, словно взбесились. Гул и грохот налетел оглушающей волной, мост зашатался. Зезву откинуло на каменный парапет, который тут же треснул. Откуда-то сверху прилетел огромный валун и с ужасающим треском рухнул прямо у ног Нестора, заставив того с шипением отскочить. Таисий громко закричал.

— Нестор, ты видишь, видишь?!

Зезва поднялся, схватился за дергающиеся, дрожащие камни. Увидел промокшего Нестора над головой. Капюшон упал на спину, и жуткое, бледное лицо каджа исказилось в яростном оскале. Дзапы бесновались, шипя и дергаясь. Ныряльщик сел на камни и отчаянно заработал ногами, отползая. Лишь бы подальше от этих жутких, с поволокой, нечеловеческих глаз. Рука Зезва тщетно шарила вокруг в поисках хотя бы камешка, хоть чего-то, что можно было бы противопоставить страшным змеевидным отросткам… Снова грохочет. Да, что же это, курвова могила? Землетрясение, или…

Высокий, полный ужаса крик Таисия заставил Нестора оглянуться. Дзапы зашипели, развернулись, мгновенно потеряв интерес к прижимающемуся к перилам моста человеку. Зезва поднял глаза и раскрыл рот в беззвучном крике.

Огромное и темное нечто, с низвергающимися вниз потоками воды, блестящее и в то же время темное, возвышалось над головами каджей и человека. Грохот реки вдруг прервался: это разверзлась бездонная пасть на чудовищной, червеподобной голове и раздался дикий, утробный рев. Над головой монстра, за двумя черными изогнутыми рогами, ерошились гигантские иглы, с глухим, но оглушающим гулом из черноты реки поднялся изогнутый хвост, замер на мгновение и ринулся вперед, ломая и сметая все на своем пути. Не помня себя, промокший и оглушенный, Зезва кое-как поднялся и отчаянно заковылял в сторону берега, оглядываясь на словно загипнотизированных речным чудовищем каджей. Яростный, полный разочарования крик Нестора ударил по ушам, заглушив даже рев реки и рык рогатого чудища. Зезва успел обернуться еще раз, чтобы увидеть, как каджи отступают по мосту на другой берег! А затем…

Казалось, время замедлило свой неуловимый ход, когда черный хвост обрушился на мост, и жуткий рев страховидла смешался с грохотом рушащихся опор и разбивающихся камней. От страшного удара мост треснул и стал разваливаться, словно игрушечный домик из плохо подогнанных деревяшек. Зезва бежал вперед, еще чуть-чуть, вот она, стена из снежных, замерших елей, совсем близко… Но камни вздыбились под ногами Ныряльщика, и все завертелось перед глазами: снег, куски опор и перил, огромные валуны, один из которых просвистел так близко, что Зезва невольно зажмурился. Камень неминуемо размозжил бы мзумцу голову, но черная масса ледяной, рычащей воды выросла из снежной темноты, опрокинула отчаянно сопротивлявшегося человека, оглушила, утащила в мрак и пропасть. Вслед летели камни и опоры моста. Перед глазами Ныряльщика все потемнело и утратило смысл. Последнее, что он слышал перед тем, как потерять сознание, было утробное рычание рогатого водяного чудища.

Архр вцепился в плечи отца, прошептал дрожащим голосом:

— Папа, вон там…

Эррохр рыкнул, задумался на мгновенье и бросился вниз по снежному склону, сжимая копье сведенными о напряжения пальцами. Взметался мокрый снег, ледяной, порывистый ветер бил в лицо, но мхец упрямо мчался вниз, чувствуя, как ухает время от времени сидящий на плечах сын.

— Папа, там, там!

Эррохр вылетел на берег, рывком сбросил Архра, задыхающимся голосом велел ему сидеть за большим снежным валуном, что мрачным глыбой нависал над рекой. Сын растерянно кивнул, и лесной мхец бросился в ледяную, бурную воду. Вынырнул, отфыркиваясь, и поплыл вперед, пробиваясь сквозь бурлящую массу, туда, где темнело в воде тело того, ради которого уже отдал свою жизнь Длинный.

Медвежонок некоторое время послушно прятался за камнем, но затем не выдержал и вышел к самой воде. Брызги налетели ледяным дождем. Мальчик долго вглядывался в ночную темень. И когда до его слуха опять донесся страшный рев Духа Пропасти, Архр попятился к валуну, споткнулся и упал на спину, больно ударившись затылком о каменистый, покрытый снегом берег. Рев стал еще ближе, он уже заглушал рокот свирепой горной реки. Мальчик поднялся. Где же папа? Отчаяние медленно, но неуловимо подступало к горлу, сдавило грудь, на глаза навернулись слезы. Папа, где же ты… Шорох! Архр радостно вскрикнул, увидев выросшую из темноты тень.

— Папа? — позвал он неуверенно.

Еще две тени, затем третья, четвертая, пятая… Архр в ужасе увидел, как его окружили огромные волосатые существа с белоснежным мехом. Снеговики! Ребенок уперся спиной о валун, и залился слезами. Как же так…

Снежные мхецы вдруг насторожились. Один схватил отчаянно закричавшего Архра, закрыл волосатой ручищей рот мальчика. Его товарищи радостно и глухо зарычали, чуть наклонив головы. Ничего не понимающий Архр извивался в тисках рук снеговика, и в ужасе ждал, что чудовище вот-вот появится, настолько уже был близок утробный, яростный рев. Но снежные мхецы, застыв ледяными камнями, без страха смотрели в сторону реки. Медвежонок утих, но тут же встрепенулся, потому что из темноты шагнула знакомая фигура, сгибающаяся под тяжестью человеческого тела.

Эррохр уложил наглотавшегося воды Зезву на землю и успел несколько раз ударить человека по щекам, когда ему в спину уперлось сразу три наконечника копья, а еще три снеговика выросли над головой, угрожающе рыча. Сердце лесного мхеца сжалось: Архр! Он принялся озираться, затем внюхался в морозный воздух. Здесь, сын здесь, в руках проклятых снежных… О, Духи Леса! Эррохр сжал кулаки.

Зезва мучительно закашлялся, попытался сесть, но тут же повалился на спину. Чья-то рука резко подняла его в воздух, встряхнула. Бросила обратно на камни. Дрожа от холода, чувствуя, как безжалостный ветер злобно продувает насквозь промокшую одежду, Зезва увидел прямо над головой нескольких существ. Серовато-белая шерсть шевелилась на ветру, падающие хлопья снега таяли на лицах, а горящие злобой глаза буравили человека. Ныряльщик ухитрился подняться, схватился за подставленную руку мхеца, что вытащил его из воды. А эти вокруг — те самые, с кем он уже встречался там, в лесу у Кеман…

— Зезя!

— Медвежонок! — дернулся Зезва. Он стучал зубами. Еще немного, и он замерзнет насмерть, если… если…

Эррохр что- то пролаял, бросая на снеговиков полные ненависти взгляды. Один из снежных — настоящий великан даже по меркам соплеменников — коротко рыкнул, указал в сторону реки. Его губы раздвинулись, обнажив клыки — мхец улыбался.

Рев чудовища раздался так близко, что заложило в ушах. Волна зловонного, тяжелого воздуха ударила в лицо. Зезва крикнул в темноту, туда, откуда он слышал призыв маленького мхеца:

— Медвежонок, не бойся, малыш! Я здесь… здесь…

Рев стал оглушающим, и Зезва подавленно воззвал к «курвовой могиле», словно забыв про пробирающий его холод и покрывающуюся ледяной коркой одежду. Глухо и угрожающе ворчал Эррохр. Рванулся с места, завидев, как появившийся из темноты снеговик бросил на камни рычащего, кусающегося Архра. Мальчик вскочил и бросился к отцу и Зезве. Эррохр порывисто прижал сына к груди, затем ребенок повис на руке человека.

— Зезя!

Рев и грохот. Дух Пропасти появился, словно черная стена. Иглы топорщились над чудовищной головой, пасть была широко раскрыта, и темная вода стекала с кривых, похожих на иглы, зубов. Из мрака и шума реки вынырнул хвост и оглушительно ударил по мелкой воде, подняв кучу брызг, льда и обломков камней. Зезва и лесовики впервые увидели глаза чудовища — едва заметные, узкие, похожие на тонкие щели, прикрытые роговыми наростами. Дух Пропасти взметнулся вверх и тут же стремительно обрушился на берег, оглушительно и требовательно ревя. От жуткого смрада слезилось в глазах.