позиции подающего и на мгновение направляет свою биту, держа ее у правого плеча, в сторону питчера, прежде чем приготовиться к отражению броска, он тоже выглядит как игрок, точно знающий, что ему предстоит. Он кажется готовым к приему еще до того, как займет позицию для отражения первого броска: вы можете провести совершенно прямую линию от его плеча до бедра и далее до лодыжки. Мэтт Кинни был создан, чтобы бросать мячи, Райан Айрробино — чтобы отражать их.

Последний шанс для «Бангор-Уэста». Джефф Карсон, чья пробежка к «базе дома» в четвертой смене внесла перелом в игру и который ранее заменил Майка Уэнтуорта в команде Хемпдена, теперь уступает место Тардифу. Сначала перед ним встает Оуэн Кинг. Кинг подает неудачно и в результате зарабатывает прогулку. На его место становится Роджер Фишер, заменяя разговорчивого Фреда Мура. Роджер — мальчик небольшого роста с темными, как у индейца, глазами и такими же волосами. Он кажется легкой добычей для Майка Тардифа, но внешность обманчива — у Роджера хорошо поставленный удар. Сегодня, однако, он встретил слишком сильного соперника и вынужден уступить место.

Хемпденцы переминаются на поле с ноги на ногу и смотрят друг на друга. Победа близка, и они понимают это. Площадка для стоянки автомашин здесь слишком далеко, и автомобильные гудки не могут оказать влияния на ход матча. Болельщикам «Хемпдена» приходится ограничиться ободряющими выкриками. Две женщины с пурпурными бейсбольными шапочками на голове — цвет «Хемпдена» — стоят за траншеей и радостно обнимают друг друга. Еще несколько болельщиков походят на бегунов, ожидающих выстрела стартера. Несомненно, они готовятся броситься на поле в тот момент, когда их парни навсегда выбросят «Бангор-Уэст» из чемпионата.

Джо Уилкокс, который не хотел быть кэтчером и все-таки был вынужден стать им, посылает мяч по средней линии и влево от центра. Кинг останавливается у второй базы. Вперед выходит Артур Дорр, правый полевой игрок «Бангора», с потрескавшимися кроссовками на ногах. За весь день ему ни разу не удалось подать мяч в поле. Но сейчас он посылает его прямо в руки хемпденского игрока, стоящего за третьей линией у второй базы. Тому даже не приходится двигаться с места — мяч падает ему в руки. Он тут же перебрасывает его на вторую базу, надеясь выбить Кинга, но тут ему не везет.

Тем не менее «Хемпден» близок к победе.

Его болельщики кричат, подбадривая своих игроков. Женщины, что стоят позади траншеи, прыгают от восторга.

Издалека доносятся автомобильные гудки, но они гудят слишком рано, и это становится очевидно, стоит только взглянуть ни лицо Майка Тардифа, который вытирает пот со лба и похлопывает по мячу рукой в перчатке.

На правую сторону квадрата подающего выходит Райан Айрробино. Он обладает сильным, почти идеальным от природы ударом. Даже Рон Сен-Пьер не сумел найти у него каких-то недостатков. Райан промахивается мимо первого броска Тардифа, самого сильного за весь день, — он попадает в перчатку Кайла Кинга со звуком ружейного выстрела. Затем Тардиф сам делает неудачный бросок, мяч пролетает слишком далеко. Кинг возвращает его Тардифу, тот задумывается на несколько секунд и бросает сильный низкий мяч. Райан только провожает его взглядом, и судья объявляет бросок неправильным — он задел внешний угол квадрата подающего. Может быть. Но судья вынес свое решение, и спорить с ним не приходится.

Теперь болельщики обеих команд стихли и тренеры замолчали. Они понимают, что от них сейчас ничего не зависит. Исход матча в руках Тардифа и Айрробино, он будет решен последним броском в последней игре, которую будет играть одна из этих команд. Сорок шесть футов разделяют два мальчишеских лица. Айрробино не смотрит на лицо Тардифа. Все его внимание сосредоточено на его перчатке.

Вспоминаются слова Рона Сен-Пьера: ты ждешь, чтобы убедиться, как полетит мяч — боковым броском, трехчетвертным или из-за головы.

Айрробино ждет, как полетит мяч, посланный Тардифом. Едва Тардиф занимает исходное положение, становится слышен стук теннисных мячей на соседних кортах — такая здесь, на бейсбольном поле, царит тишина. Видны четкие черные тени игроков на грунте — словно силуэты, вырезанные из плотной бумаги, и Айрробино ждет, откуда полетит мяч, посланный Тардифом.

Майк посылает его из-за головы. И внезапно Айрробино начинает двигаться — оба колена и левое плечо слегка наклонены, алюминиевая бита стремительно проносится в лучах солнца. Удар алюминия по телячьей коже — чинк, словно кто-то гремит в жестяной миске ложкой, — на этот раз совсем иной. Совершенно иной. Это не легковесный «чинк», а мощный «кранч» — бита Райана ударяет по центру мяча, и мяч взвивается в небо, улетая к левому полю, — далекий удар, высокий и далекий, превосходно исполненный в этот летний вечер. Позднее мяч обнаружат под автомобилем в 275 футах от «базы дома».

На лице двенадцатилетнего Медика Тардифа написано потрясение, будто он не верит тому, что произошло. Он бросает взгляд на свою перчатку, словно надеясь обнаружить там мяч, и тогда выясняется, что мощный удар Айрробино оказался всего лишь ужасным, но непродолжительным кошмаром. Две женщины за траншеей «Хемпдена» смотрят друг на друга с изумлением. Сначала на поле — вокруг него царит полная тишина. Это потом все начнут кричать, а игроки «Бангор-Уэста» выскочат из своей траншеи и побегут к «базе дома», ожидая Райана, чтобы поздравить его, когда он закончит пробежку по всем четырем базам. Только два человека пока полностью уверены, что произошло на самом деле. Один из них сам Райан. Пробегая через первую базу, он поднимает обе руки к плечам в коротком, но выразительном победном жесте. И когда Оуэи Кинг пересекает базу, совершая первую пробежку из тех трех, которые навсегда развеют надежды «Хемпдена» на победу в сезоне, Майк Тардиф понимает, что произошло на самом деле, а не в кошмарном сне. Стоя на месте питчера в последний раз как игрок команды Малой лиги, он заливается слезами.

— Не забывай, им всего по двенадцать лет, — рано или поздно повторит каждый из трех тренеров, и каждый раз, когда один из них произносит это, слушатель чувствует, что он — Мэнсфилд ли, Уотермэн или Сен-Пьер — напоминает об этом самому себе.

— Когда вы на поле, мы любим вас и вы любите друг друга, — повторяет Уотермэн мальчикам снова и снова. После блистательной победы над «Хемпденом» со счетом 15:14, одержанной в самый последний момент, они все любили друг друга, мальчики больше не смеются над этими словами. Он продолжает: — Отныне я буду относиться к вам жестко, очень жестко. Когда вы играете, с моей стороны вас омывает волна безграничной любви. Но как только вы начинаете тренироваться на нашем поле у себя дома, некоторые из вас узнают, как громко я умею кричать. Если вы занимаетесь глупостями, я сейчас же посажу вас на скамейку. Если я говорю вам делать что-то и вы не делаете этого, тоже садитесь на скамейку. Все, перерыв окончен, парни, — принимаемся за серьезную работу.

Через несколько дней, во время полевой тренировки, Уотермэн подает сильный мяч вправо. Летящий мяч едва не отрывает нос Артуру Дорру. В тот момент Артур проверял, застегнута ли у него ширинка. А может быть, осматривал шнурки у своих кед. Или еще что-то.

— Артур! — завопил Нил Уотермэн, и Артур вздрогнул больше от звука этого голоса, чем от рядом пролетевшего мяча. — Иди сюда! На скамейку! Сейчас же!

— Но… — начинает Артур.

— Ко мне! — кричит Нил. — Ты посажен на скамейку!

Артур уныло бежит через поле, опустив голову, а его место занимает Джи-Джи Фиддлер.

Через несколько дней Ник Тарцаскос теряет свой шанс стать подающим, когда он промахивается и не может попасть два раза из пяти попыток. Он садится на скамейку с пылающими щеками.

«Мачайас», победитель чемпионата во второй половине дивизиона, куда входят графства Эрусток и Вашингтон, — следующая команда, с которой предстоит играть: две победы из трех матчей, и победитель получает звание чемпиона третьего дивизиона. Первый матч должен состояться на поле Бангора, позади фабрики кока-колы, второй — на поле Боба Била в Мачайасе. Если понадобится третья игра, она будет проводиться на нейтральном поле.

Как и обещал Нил Уотермэн, тренерский состав сразу после того, как был исполнен национальный гимн и началась первая игра, резко изменил свое отношение к игрокам и всячески ободрял их.

— Все в порядке, ничего страшного! — кричит Дэйв Мэнсфилд, когда Артур Дорр недооценивает