интересом отметив, что почерк совершенно не похож на ее собственный. Она держалась спокойно, абсолютно спокойно, да только руки очень уж сильно дрожали.

Питбосс повернулся к крупье и его палец описал в воздухе круг: мол, верти.

На этот раз стук прыгающего белого шарика разнесся далеко: толпа затаила дыхание, ставку сделала одна Дарлин. Происходило сие в Карсон-Сити — не в Монте-Карло, а для Карсон-Сити это была невероятно крупная ставка. Шарик прыгал и прыгал, упал в гнездо, подскочил, упал в другое, подскочил. Дарлин закрыла глаза.

«Счастливая, — думала она, молилась. — Счастливая, счастливая мать, счастливая женщина».

Толпа застонала, то ли в ужасе, то ли от восторга. Она поняла, что колесо замедлилось и уже видны числа. Дарлин открыла глаза, точно зная, что лишилась четвертака.

Но не лишилась.

Маленький белый шарик лежал в гнезде с цифрой 13.

— Господи, дорогуша, — прошептала женщина, которая стояла у нее за спиной, — дайте мне вашу руку, я хочу потереться об вашу руку, — Дарлин дала, женщина коснулась руки, так нежно, с обожанием. Голова ее по-прежнему находилась на Шампаньоле, поэтому она словно издалека видела и чувствовала, как об ее руку потерлись двое, еще четверо, потом шестеро, всем хотелось поймать ее удачу, словно удача распространялась, как инфекция.

А мистер Рулетка пододвигал к ней горы и горы фишек.

— Сколько? — едва слышно выдохнула она. — Сколько здесь всего?

Тысяча семьсот двадцать восемь долларов, — ответил он. — Поздравляю вас, мэм. На вашем месте я бы…

— Но вы на своем, — оборвала его Дарлин. — Я хочу поставить все на одно число. Вот это, — она указала на «25», — за ее спиной кто-то вскрикнул, совсем как при оргазме. — До последнего цента.

— Нет, — отрезал питбосс.

— Но…

— Нет, — повторил он, и она, проработавшая на мужчин большую часть жизни, поняла, что это тот самый случай, когда слова не расходятся с их значением. — Таковы правила заведения, миссис Пуллен.

— Хорошо, — кивнула она. — Хорошо, трусохвост, — она вновь пододвинула к себе фишки. — Сколько я могу поставить на одно число?

— Одну минутку, — ответил питбосс.

Отсутствовал он почти пять минут. Все это время колесо простаивало. Никто не разговаривал с Дарлин, но к ее рукам то и дело прикасались или разглаживали их, словно она плюхнулась в обморок. Вернулся питбосс с высоким лысым мужчиной в смокинге и очках с золотой оправой. Смотрел он не на Дарлин, а сквозь нее.

— Восемьсот долларов, — вынес он вердикт, — но я бы на вашем месте этого не делал, — его взгляд упал на ее грудь, обтянутую униформой, вернулся к глазам. — Я советую вам обналичить ваш выигрыш, мадам.

— Я не думаю, что от ваших советов может быть какая-то польза. Со знанием жизни у вас не очень. Наверное, не сможете отличить собачье дерьмо от шакальего, — рот высокого и лысого закаменел, а она повернулась к мистеру Рулетке. — Приступай.

Мистер Рулетка написал на табличке $800 и накрыл ею поле с числом 25. Затем крутанул колесо и бросил шарик. Теперь замерло уже все казино, не трещали даже игральные автоматы. Дарлин подняла голову и не удивилась, увидев на экранах телевизоров, ранее показывавших скачки и бокс, вращающееся колесо рулетки и… себя.

«Теперь я еще и телезвезда. Я счастливая. Счастливая. Я такая счастливая».

Шарик подпрыгивал. Шарик скакал. Залетел в гнездо, выбрался оттуда, маленький белый дервиш, танцующий на полированном дереве рулеточного колеса.

— Соотношение! — воскликнула она. — Какое соотношение?

— Тридцать к одному, — ответил высокий и лысый. — Ваш выигрыш может составить двадцать четыре тысячи долларов, мадам.

Дарлин закрыла глаза…

…и открыла их в номере 322. Она все сидела на стуле, с конвертом в одной руке, а четвертак вывалился из пальцев второй на пол. На щеках еще не просохли слезы смеха.

— Я счастливая, — повторила она себе и заглянула в конверт.

Никакой записки. Очередная фантазия, от которых только расстраиваешься.

Вздохнув, Дарлин сунула четвертак в карман униформы и принялась за уборку 322-го.

Вместо того, чтобы, как обычно, отвести Пола после школы домой, Пэтси пришла с ним в отель.

— Он забросал всю школу соплями, — объяснила она матери, голос переполняло отвращение к младшему брату. — Из носа просто течет. Я подумала, может, ты захочешь показать его врачу.

Пол молча смотрел на нее слезящимися глазами. Кончик носа у него раздулся и покраснел. Они стояли в вестибюле отеля. Номер в этот момент никто снять не желал, так что мистер Эвери (все горничные ненавидели этого самодовольного коротышку) покинул регистрационную стойку. Должно быть, сидел у себя в кабинете, лакомился курицей.

Дарлин пощупала Полу лоб, горячий, вздохнула.

— Пожалуй, ты права. Как ты себя чувствуешь, Пол?

— Нормально, — пробубнил Пол.

Даже Пэтси опечалилась.

— Наверное, он умрет до того, как доживет до шестнадцати. Единственный случай, скажем, мгновенной смерти от СПИДа, в истории человечества.

— Заткни свой маленький грязный рот, — прикрикнула на нее Дарлин, куда как резче, чем собиралась, но больше обиделся Пол, сжался, отвел от нее глаза.

— Он прямо-таки младенец, не унималась Пэтси. Любая зараза к нему так и липнет.

— Нет, не младенец. Чувствительный, да. И сопротивляемость организма у него ослабленная, — она порылась в кармане униформы. — Пол? Дать тебе?

Он посмотрел на мать, увидел четвертак, улыбнулся.

— И что ты собираешься с ним делать? — спросила Пэтси, когда мальчик взял четвертак. — Пригласишь на свидание Дейдру Маккаусленд? — Пэтси фыркнула.

— Я что-нибудь придумаю, — ответил Пол.

— Оставь его в покое, — бросила Дарлин. — Хоть какое-то время не доставай на него, тебе это по силам?

— Да, но что я за это получу, — спросила ее Пэтси. — Я привела его сюда в целости и сохранности, я всегда привожу его в целости и сохранности, так что я за это получу?

«Ортодонтические скобы, — подумала Дарлин, — если я сумею заплатить за них». И на нее вдруг навалилась тоска, ощущение, что жизнь темна и беспросветна, что над головой постоянно висит мусорный контейнер, который в любой момент может свалиться на тебя и превратить в лепешку. А счастья, так его просто нет. Об удаче лучше и не мечтать.

— Мама? Мамик? — обеспокоилась Пэтси. — Мне ничего не надо. Я шучу, ты же знаешь.

— У меня есть для тебя «Сасси», если хочешь, — попыталась улыбнуться Дарлин. — Нашла в одном и номеров, где прибираюсь, и положила в свой шкафчик.

— Этого месяца? — спросила Пэтси.

— Между прочим, этого. Пойдем.

Они уже пересекли половину вестибюля, когда услышали характерный звук падения монеты в щель игрального автомата, скрип ручки и шебуршание трех барабанов: Пол нашел применение четвертаку.

— Ах ты тупоголовый козел, теперь уж тебе достанется! — закричала Пэтси. Но особой злости в ее голосе не слышалось. — Сколько раз мамик говорила тебе не транжирить деньги. Игральные автоматы для туристов!

Но Дарлин даже не повернулась. Она стояла и смотрела на дверь, которая вела в страну горничных, где рядком висели дешевые платья из «Амеса» и «Уол-Марта», похожие на несбывшиеся и забытые мечты, где тикали часы, где воздух всегда пах духами Мелиссы и туалетной водой Джейн. Она стояла,