поваленному стволу.

— Я сейчас вернусь! — бросила в ответ Джорджи, устремляясь вслед за убегающими мужчинами. Рассчитывая, что они направятся к своей машине, Джорджи помчалась наперерез им через густой подлесок. Должна же она рассмотреть их!

Возле поваленного ствола Нэнси нашла скомканную газету, на которой лежали осколки небольшой восточной вазы. Нэнси присмотрелась к газетному тексту. Это были китайские иероглифы!

Склонившись над своей находкой, она принялась складывать к себе в сумку газетные листы и осколки. Ведь это может стать важной уликой. Но не успела она подобрать последний осколок, как в лесу раздался пронзительный крик, от которого у нее кровь застыла в жилах.

Это кричала Джорджи!

Нэнси сломя голову бросилась в сторону машины — именно оттуда донесся крик. Полная худших опасений, она стремглав неслась через заросли куманики, цеплявшейся ей за платье. Наконец она увидела бордовый автомобиль, стоявший на прежнем месте.

Джорджи здесь не было!

Когда Нэнси в нерешительности остановилась под деревом с низко нависшими ветвями, кто-то внезапно кинулся на нее. Она почувствовала сильную боль и без чувств упала на землю.

Через несколько минут Нэнси очнулась и встала на ноги. Голова у нее сильно болела, но она сразу все вспомнила.

Ее первая мысль была о Джорджи. Где она? Ее нигде не было видно. Бордовый двухместный автомобиль исчез, и Нэнси со страхом подумала, что ее подругу, возможно, похитили. Но уже мгновение спустя она решительно отбросила эту ужасную мысль.

«Вероятней всего, что Джорджи тоже оглушили», — размышляла она.

Подобрав свою сумочку, валявшуюся на земле, она стала громко звать Джорджи. К огромному облегчению Нэнси, Джорджи откликнулась на ее зов.

— Я здесь! У меня завязаны глаза! И руки мне связали!

Нэнси пошла на звук ее голоса. Джорджи стояла спиной к дереву с завязанными сзади руками. Ее запястья были туго перетянуты пояском от платья, и она терлась ими о кору дерева. Нэнси быстро развязала ей руки и сняла у нее с глаз повязку. С Джорджи, как оказалось, произошло примерно то же, что и с Нэнси.

— Все случилось так быстро! — выпалила она и глубоко вздохнула, переводя дух. — Мне показалось, что я их упустила. Когда же я повернула обратно, чтобы возвратиться к тебе, один из них выпрыгнул из кустов и завязал мне моим шарфиком глаза. Я вскрикнула и попыталась сорвать повязку, но второй мужчина связал мне руки и велел молчать!

— Ты кого-нибудь из них рассмотрела? — спросила Нэнси.

— Не настолько, чтобы опознать…

Нэнси первая двинулась из леса к дороге. Разочарованные и огорченные, но со счастливым сознанием, что они остались целы и невредимы, девушки сели в машину Нэнси и поехали домой.

Неожиданно Джорджи улыбнулась, стряхнув с себя уныние.

— Эти малые — порядочные тупицы, — заметила она. — Ведь ты записала номер их автомобиля.

— Они оставили и кое-какие другие улики, — добавила Нэнси и рассказала об осколках вазы, по- прежнему лежавших у нее в сумочке. — Возможно, один из этих мужчин — Маннинг.

Некоторое время спустя Нэнси остановила машину перед домом Джорджи, и ее подружка вышла.

— Увидимся вечером на дне рождения Хелин, — сказала она, прощаясь.

— Непременно. Ни за что не пропущу такое событие!

Нэнси поехала в управление регистрации автомобилей узнать, если можно, имя владельца бордовой двухместной машины. Начальник управления знал Нэнси и, выслушав ее рассказ, тут же запросил по телефону нужные сведения в центральном управлении штата.

— Вы поспели как раз вовремя, — сказал он в паузе телефонного разговора. — Мы сейчас закрываемся.

Выяснилось, что номерной знак был выдан некоему Полу Скотту из Мейсонвилла и что не позже как сегодня владелец заявил о краже своего автомобиля!

— Наверняка эти люди намеревались спрятать машину в лесу, чтобы потом перекрасить ее и заменить номер, — сказала Нэнси. — Можно я позвоню в полицию?

— Конечно. Можете позвонить отсюда.

Переговорив с шефом полиции Макгиннисом, Нэнси отправилась в магазин Дика Милтона и рассказала Дику про покосившуюся трубу в Мейсонвилле. Дик был разочарован тем, что по этому ориентиру не удалось обнаружить залежь фарфоровой глины. Затем Нэнси простилась с ним и направилась к офису, где работал мистер Дру. Она обещала отцу, что заедет за ним в шесть часов.

Ей повезло: когда она подъезжала к зданию, где помещалась юридическая контора Карсона Дру, от края тротуара отъехал автомобиль, и она осторожно поставила свою машину на освободившееся место. Не успела она вылезти, как заметила выходящего из здания невысокого китайца с редкой узкой бородкой и в массивных очках.

— Мистер Сун! — окликнула его девушка. Китаец улыбнулся и подошел к ней.

— Как раз с вами я и хотела повидаться! — радостно воскликнула она. — Вы можете уделить мне минутку?

Мистер Сун кивнул. В серой фетровой шляпе и синем в тонкую полоску костюме он выглядел очень элегантно. В руке у него была красивая трость из ротанга.[2] Нэнси открыла перед ним дверцу, и он сел рядом с ней.

— Хотите, я отвезу вас домой? — спросила она.

— Это было бы весьма любезно с вашей стороны. Я должен поторапливаться, чтобы не опоздать к назначенной встрече.

По дороге Нэнси рассказала Суну о своих сегодняшних приключениях. На восточном лице ее собеседника выразилось изумление. Он не знал, кто такой Джон Маннинг, но умолял Нэнси быть предельно осторожной в дальнейших расследованиях.

Остановив машину перед домом Суна, Нэнси открыла сумочку и вынула смятый газетный лист с осколками фарфоровой вазы. Но сначала она показала Суну скопированные ею иероглифы.

— Надеюсь, вам они не покажутся такими загадочными, как мне, — заметила она.

— В них нет ничего загадочного, — ответил Сун и, поочередно показывая на каждый из иероглифов, перевел первый ряд значков: — «Сделано в Мастерской Глубокого Покоя».

Нэнси озадаченно уставилась на него, но он уже перешел ко второй группе иероглифов.

— «Сделано для Палаты Благоуханной Добродетели», — перевел он и, заметив недоумение на лице Нэнси, улыбнулся. — Каждое сочетание иероглифов представляет собой что-то вроде китайского знака качества, — пояснил он. — Это как личное клеймо, которое американские изготовители иногда ставят на своих изделиях.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — перебила Нэнси. — Я видела такие значки на золотых и серебряных украшениях.

Ее собеседник утвердительно кивнул и продолжал:

— Китайцы много веков пользуются подобными символами для удостоверения подлинности вещи и тонкости работы. Такие подписи применялись еще столетия назад, в эпохи великих династий Сун, Мин и Цин.

— Как интересно! — воскликнула Нэнси. Мистер Сун снова принялся разглядывать иероглифы.

— Эти метки очень древние и знаменитые, — сказал он. — Они относятся к эпохе династии Мин и хорошо известны всем знатокам фарфора.

— О! — воскликнула Нэнси. — Я узнала больше, чем надеялась! — Вдруг брови ее сдвинулись. — Но