Мы посмотрели, как Стеф бросилась вниз по лестнице прямо к профи по выщипыванию бровей. Благодаря таким журналистам, как я, эта дама стала знаменитостью, и теперь ее узнают по одному только имени, как Мадонну.
Подошла моя очередь. Я очутилась в комнате, освещенной лишь тусклым пламенем свечей; мне потребовалось некоторое время, чтобы глаза привыкли к полумраку. Наконец я различила гадалку, которая указывала мне на пустой стул. Я села к столу, окутанному переливающимися шарфами, но две двуспальные кровати, покрытые одна зеленым, а другая синим ватным одеялом, и убогий ночник немного не вписывались в «цыганскую обстановку». Не говоря уже о том, что сама гадалка, представившаяся Оливией, выглядела так, словно ей до смерти надоело это занятие. Она сказала, чтобы я перетасовала карты Таро, а потом начала раскладывать их на столе. При этом ее браслеты звякали так, словно были сделаны из поддельного золота.
– Вот эта карта, – заявила Оливия, отпив воды из бутылки, – говорит, что вы творческий человек и ваша сила в искусстве.
Лестно, но не совсем то, о чем я думаю.
– Эта говорит, что в жизни близкого вам человека произойдут большие перемены. Может, у кого-то из родственников.
Это вряд ли. Моя мать меняла кавалеров так часто, что новый ухажер вряд ли мог принести с собой большие перемены, а Одри, как всегда, оставалась верна своему парню.
– А эта, – сказала она, указав на другую карту, – говорит о том, что вам недавно разбили сердце, но вы уже начинаете понимать: это к лучшему.
И то правда.
– Вы хотите задать какой-нибудь вопрос? – Оливия посмотрела на меня и зевнула.
Внезапно я осознала, как жалко прозвучал бы мой вопрос: «Полюблю ли я кого-нибудь до безумия? Захочу ли отдать ему все, что у меня есть? Смогу ли разделить с ним все, во всем ему довериться, все ему рассказать?» Наверное, очень многие спрашивают о том же. Гадалке нужно записывать телефонные номера посетителей и переквалифицироваться в сваху. Я покачала головой:
– Нет, вопросов нет. Все равно спасибо.
Оливия слишком устала, чтобы спорить, она просто пожала плечами, бросив на меня осуждающий (я не виновата, что ты пришла неподготовленной) взгляд. Я почувствовала себя так, словно понапрасну растратила ее драгоценную психическую энергию, поэтому положила в банку для чаевых четыре доллара, которые берегла как раз для таких случаев. После этого я вышла к Кики.
– Ну и как? – поинтересовалась она.
– У меня способности к творчеству, мне разбили сердце, трали-вали. Ты пойдешь?
Кики устремила взгляд в полумрак, на Оливию, которая в этот момент прикуривала от свечи, и поколебалась.
– Нет, и думать забудь. Я не хочу сейчас заглядывать в будущее, – сказала она. – Лучше пойдем опрокинем еще по стаканчику.
Мы находились рядом с баром, поэтому не нужно было стоять в очереди за напитками. Кики воспользовалась этим.
– Я никогда больше никого не встречу, – заявила она.
– Конечно, встретишь, – ответила я.
– Я так не думаю. Правда. У меня даже нет сил попытаться. Эдвард отбил у меня это желание.
– Кики, ты ведь не будешь сдаваться из-за мистера Скептика!
Она подняла брови, будто спрашивая: «Quoi?»[15]
– Он был такой же волосатый, как Робин Уильяме после курса лечения «Рогейном»[16].
– Метко, – сказала она. Но это было не совсем то, что я ожидала услышать.
– Послушай, знакомиться с классными парными легко. – Я вскинула голову и снова опустила ее, прямо как китайский болванчик. – Все, что тебе нужно сделать, – это найти парня, который может тебе понравиться, и попасться ему на глаза. Если ты ему тоже понравишься, у вас завяжется разговор.
– Неужели? – Ее брови изогнулись. – Цитируешь свои собственные статьи?
– Во-первых, это была твоя идея. А во-вторых, ты ее редактировала, а это значит, что ты с ней согласилась.
