Доходите до угла, перекладываете мыло в другую руку, идете в обратном направлении и моете другую половину тела и голову. Когда вы подойдете к последнему душу, вам останется только сполоснуться и вытереться.
Новобранцы удивленно смотрели, как их старшина в полном обмундировании продемонстрировал им всю процедуру, засекая время.
– Таким образом каждый может вымыться за сорок пять секунд. На сто шестьдесят человек потребуется десять минут. Я хочу, чтобы наша рота была первой на плацу на утренней поверке. Мы собираемся стать почетной ротой. Всем ясно?
На следующее утро рота Миллигана была первой на плацу. Аллен был доволен. Томми сказал ему, что работает над тем, как сэкономить еще несколько минут. Его наградили медалью «За службу» за хорошее руководство.
Через две недели дела пошли хуже: Аллен позвонил домой и узнал, что Челмер опять бьет Дороти. Рейджен рассердился. Артуру, разумеется, было все равно. Но Томми, Денни и Аллена это очень обеспокоило. Они были подавлены, и из-за этого вновь началось «спутанное время».
Шон стал надевать ботинки не на ту ногу и оставлять шнурки незавязанными. Дэвид стал неряшлив. Филип, узнав, где он находится, решил, что ему наплевать. Новобранцы из 109-й роты быстро поняли, что с их сержантом что-то неладно. То он был первоклассным лидером, а то мог весь день проболтать о пустяках, забросив работу с бумагами.
Пару раз они видели, как Миллиган ходит во сне. Кто-то сказал об этом, и Томми стал на ночь привязывать себя к кровати. Когда Томми разжаловали из сержантов, подавленность усилилась, и Денни при любой возможности ложился в лазарет.
Артур заинтересовался проблемой гематологии.
Однажды руководство флота направило специалиста понаблюдать за Миллиганом. Филип в этот момент валялся на койке прямо в форме, забавляясь колодой карт, а в ногах у него лежал белый головной убор.
– Что здесь происходит? – строго спросил капитан Саймонс.
– Встать! – приказал его помощник.
– Да пошел ты… – ответил Филип.
– Я капитан. Как вы смеете…
– Да хоть Иисус Христос, мне плевать. Катись отсюда! Я из-за тебя проигрываю.
Когда вошел главный старшина Рэнкин, Филип сказал ему то же самое.
12 апреля 1972 года, через две недели и четыре дня после того, как Томми вступил в ряды военно- морского флота, Филип был отправлен в медчасть для оценки его состояния.
В докладной командира роты было сказано следующее: «Этот человек сначала был назначен сержантом, но он только и делал, что все время всеми распоряжался. После того как я освободил его от обязанностей сержанта, он стал постоянно жаловаться на недомогание. С каждым днем ситуация ухудшалась, Миллиган придумывал разные причины, чтобы не посещать занятия. Этот человек очень отстал от остальных в роте и скатывается все ниже и ниже. Он нуждается в наблюдении».
Психиатр побеседовал с Дэвидом, который вообще не понимал, что происходит. Ознакомившись с бумагами, пришедшими из Огайо, руководство флота обнаружило, что Миллиган находился в психиатрической клинике и обманул офицера на призывном участке. В отчете психиатра записано: «Отсутствуют зрелость и устойчивость состояния, необходимые для службы на флоте. Рекомендуется списать по причине негодности к военной службе».
1 мая, через месяц и один день после зачисления на службу, Уильям Стэнли Миллиган был уволен из рядов военно-морского флота США «на почетных условиях».
Ему выплатили выходное пособие и выдали авиабилет до Коламбуса. Но по пути из Грейт-Лейке в аэропорт О’Хара в Чикаго Филип узнал, что еще два новобранца, отправляющиеся в отпуск домой, едут в Нью-Йорк, и, вместо того чтобы использовать свой авиабилет, Филип составил им компанию в автобусе. Ему хотелось посмотреть Нью-Йорк – город, откуда он был родом, но который никогда не видел.
2
На автовокзале Нью-Йорка Филип попрощался с попутчиками, перекинул вещевой мешок через плечо и двинулся вперед. Купил карты и журнал в киоске и отправился на Таймс-сквер. Он чувствовал себя дома – вид улиц и голоса, привычные для слуха, убедили Филипа в том, что это его настоящее место.
Филип потратил два дня на то, чтобы изучить город. Он съездил на переправу Стейтен-Айленд и посмотрел на статую Свободы. Затем, начав с Бэттери, он прошел по узким улочкам вокруг Уолл-стрит и дошел до Гринвич-Виллидж. Пообедал в греческом ресторанчике и переночевал в недорогом отеле. На следующий день он пошел на угол Пятой авеню и Пятьдесят четвертой улицы и полюбовался на Эмпайрстейт-билдинг. Заплатил за экскурсию и с крыши внимательно осмотрел город.
– В какой стороне Бруклин? – спросил он экскурсовода.
– Вон там, – показала она. – Видите три моста? Это мосты на Уильямсбург, Манхэттен и Бруклин.
– Туда и отправлюсь, – решил Филип.
Он спустился вниз на лифте, поймал такси и сказал:
– На Бруклинский мост.
– Бруклинский мост?
Филип забросил свой мешок в машину:
– Ты что, не въехал?
– Прыгнуть хотите или купить желаете? – спросил шофер, включая передачу.
– Рули давай, остряк-самоучка! Прибереги свои ослиные шуточки для приезжих.
Шофер высадил его у моста, и Филип пошел по нему. Дул холодный бриз. Ему было приятно. Дойдя до середины моста, он остановился и посмотрел вниз. Вода. Боже, как красиво! Внезапно настроение у него упало. Он не знал почему, но на середине моста вдруг почувствовал, что состояние его настолько ухудшилось, что он не может идти дальше. Филип забросил за спину свой мешок и повернул обратно, направляясь в Манхэттен.
Депрессия усиливалась. Вот он и в Нью-Йорке, но ему невесело. Было что-то такое, что он должен увидеть, какое-то место, которое обязательно надо найти. Но что это за место и где оно находится? Филип сел на автобус, доехал до конечной остановки. Пересел на другой автобус, потом еще на один. Он смотрел на дома, на людей, не зная, где он едет и что ищет.
Выйдя у торгового центра, Филип побрел наугад. Неожиданно он увидел платный питьевой фонтанчик. Бросил пару монет и приготовился опустить третью, как вдруг почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Маленький негритенок смотрел на него большими умоляющими глазами.
– О черт, – сказал Филип, кидая ему монету.
Мальчик широко улыбнулся и убежал.
Филип поднял мешок. Подавленное состояние отозвалось невыносимой болью. Он постоял у фонтанчика еще немного, дрожь охватила все тело – и он сошел с пятна…
Дэвид зашатался под тяжестью вещевого мешка и сбросил его на землю. Мешок был слишком тяжел для восьмилетнего – почти девятилетнего – мальчика. Он потащил мешок за собой, глядя на витрины магазинов и спрашивая себя, где он находится и как сюда попал. Потом сел на скамейку, огляделся и стал смотреть на играющих детей. Ему хотелось поиграть с ними. Дэвид встал, снова потащил мешок за собой, но он был таким тяжелым, что Дэвид просто оставил его и пошел дальше.
Войдя в военный магазин, Дэвид увидел там сирены. Он взял большой пластиковый пузырь и нажал на выключатель – сирена завыла, внутри ее загорелась проблесковая красная лампочка. Испугавшись, Дэвид бросил пузырь и выбежал из магазина, повалив при этом велосипед продавца мороженого и поцарапав себе локоть. Он бежал все дальше и дальше.
Увидев, что никто за ним не гонится, Дэвид остановился и спокойно пошел дальше, не зная, как ему
