Голдсберри и Томпсон вызвали свидетеля доктора Джорджа Хардинга-младшего. После краткого рассказа о своем участии в лечении Миллигана доктор Хардинг сказал, что продолжает считать Афины подходящим местом для лечения Билли.
– Доктор Хардинг, – спросил его Белинки при перекрестном допросе, – является ли множественная личность редким явлением?
– Да, является.
– Можно ли сказать, что личности – это фактически разные люди?
– Доказательством этого является амнезия, – сказал доктор Хардинг.
– Как вы докажете амнезию? Можно симулировать ее?
– Мы были очень осторожны, – сказал Хардинг. – Мы провели серию исследований. Сначала мы отнеслись к этому скептически, но амнезия пациента была подлинной – он не симулировал.
– Доктор Хардинг, – задал вопрос Голдсберри, – вы пользовались историями болезни и другими записями, когда ставили свой диагноз?
– Да. Мы использовали все, что могли найти.
– Считаете ли вы, что психиатр должен использовать прошлые записи и мнения других практикующих врачей при постановке диагноза?
– Считаю это совершенно необходимым.
Когда Хардингу показали письмо доктора Кола с критериями лечения множественной личности, Хардинг сказал суду, что считает их отлично сформулированными, и согласился, что это – минимальные требования.
Затем была вызвана психолог Дороти Тернер, показавшая, что до суда она виделась с Билли почти ежедневно и с некоторыми его личностями провела тест на коэффициент интеллектуального развития (IQ).
– И каковы результаты? – спросил Голдсберри.
– Двое показали 68 и 70. У одного был средний показатель, еще один имел показатель явно выше других – 130.
– Возможно ли, – спросил Белинки, – что эта разница в коэффициентах симулирована?
– Абсолютно невозможно, – решительно возразила Тернер.
Доктор Стелла Кэролин показала, что она самостоятельно, независимо от других, поставила тот же самый диагноз, что и доктора Дороти Тернер, Корнелия Уилбур и Джордж Хардинг. Кэролин видела Миллигана в апреле, июне и июле этого года и поняла, что он все еще «расщеплен».
– А что, если существуют другие проблемы? – спросил Белинки.
– Сначала следует лечить множественную личность, – ответила Кэролин. – У него могут быть и другие психические проблемы – разные личности могут иметь разные болезни, – но общая проблема должна стоять на первом месте.
– Вы считаете, что в Афинах он получал правильное лечение?
– Да, я так считаю.
Голдсберри показал ей письмо Кола. Она кивнула и согласилась, что это минимальные основные требования.
После того как свидетели Хардинг, Кэролин и Тернер закончили свои показания, им было разрешено остаться в качестве наблюдателей.
В тот день, в 15.50, Билли Миллигану впервые в жизни разрешили выступить в свою защиту. В наручниках ему трудно было положить левую руку на Библию, а правую поднять. Он склонился над Библией и улыбнулся, пытаясь сделать, как нужно. Дав присягу говорить правду и ничего, кроме правды, он занял свое место и посмотрел на судью.
– Мистер Миллиган, – сказал судья Кинуорти, – я предупреждаю вас, что, хотя вы имеете право участвовать в этих слушаниях, вас не могут заставить давать показания. Вы можете хранить молчание.
Билли кивнул. Алан Голдсберри стал задавать вопросы спокойно, четко.
– Билли, вы помните, что говорили в этом зале суда 12 октября?
– Да, помню.
– Я хочу спросить вас о лечении, которое вы получаете в клинике в Лиме. Вы получаете гипнотерапию?
– Нет.
– Групповую терапию?
– Нет.
– Лечение музыкой? Билли посмотрел на судью.
– Нас по несколько человек приводили в комнату, где стояло пианино, и велели сидеть там. Психиатра не было. Мы просто сидели там целыми часами.
– Вы доверяете доктору Милки? – спросил Голдсберри.
– Нет. Он приказал давать мне стелазин. Мне стало хуже.
– Вы можете описать ваше лечение?
