100–100), перманентная щербатая улыбка, веселый грим, веснушки. Белый колпак. Хоть сейчас к Рубенсу в натурщицы! А чего не улыбаться, когда сидишь на дармовых харчах? Эдак любой раздобреет…

Мальвина Ивановна тут же угостила нового вожатого бутербродом с докторской колбасой и киселем, а узнав, что тот приехал не один, отломила кусок вареной курицы и просила передать напарнику с наилучшими пожеланиями. «И не надо ждать семи тридцати! Буду счастлива видеть в любое время! Только заходите!» Из последней фразы напрашивался вывод, что завстоловой испытывает дефицит мужской ласки.

Воспитатель по кличке Сумрак храпел на раскладушке. Кольцов разбудил его, положил на тумбочку глазные капли, бинты и курицу.

— Благодарю, Евгений… как там тебя?..

— Дмитриевич.

— Да…

Проглотив курицу, он принялся за перевязку. Снять старую повязку удалось без проблем, но наложить свежую оказалось не так-то просто. Пришлось просить помощи.

— Говорил же, сходи к врачихе… Нормальная тетка. — Кольцов нехотя принялся распечатывать бинт. Но через секунду он понял, почему воспитатель предпочел проводить процедуры самостоятельно. Когда тот освободился от бинтов и повернулся лицом к напарнику, последний ахнул от восторга. Грудь авторитета украшало шикарное жизнерадостное тату в виде цитаты какого-то зоновского классика: «НАСТУПИ МЕНТУ НА ГОРЛО, ЗАДАВИ КОЗЛА НОГОЙ!» Под цитатой был наколот зажатый в руке окровавленный ножик. Работа неизвестного художника конца ХХ века. Кожа, игла, жженая резина, разведенная мочой.

— Ну, блин, ва-а-а-ще…

— Да это, так… По малолетке. — Виктор Сергеевич смущенно почесал грудь. — По глупости, короче…

— Сам придумал? Набить бы тебе рожу за такие перлы.

— Рискни здоровьем! — На всякий случай педагог сжал свободный кулак.

— Убогих не бью.

— Еще поглядим, кто из нас убогий…

До выяснения отношений, впрочем, дело не дошло. Хотя и с трудом, но победил разум. Идейные противники решили отложить спарринг до более подходящих времен. Евгений Дмитриевич, бубня обидные непристойности, все-таки помог Виктору Сергеевичу наложить новую повязку на тело и глаз. Потом оба приступили к смене дресскода.

Менять можно было только на лежащую в пакетах морскую форму. Она оказалась максимально большого размера — видимо, в военторге начальнице сбагрили неликвидный товар. Но это было еще полбеды. Зинаида Андреевна подрезала брюки, легким движением руки превратив их в элегантные шорты. На шортах не оказалось ширинки, лишь пуговицы на бедрах.[23] На головы полагались черные пилотки с кокардами.

Когда Сумрак облачился в тельняшку, фланку с гюйсом, пилотку и шорты, он смотрелся так же нелепо, как бейсбольная бита, украшенная разноцветными сердечками или цветочками. Особенно впечатляли волосатые ножки в спортивных тапочках.

— «Имидж — ничто, авторитет — всё…» Моряк — с печки бряк, — похлопал в ладоши Кольцов. — Галстук не забудь повязать, юнга Северного флота.

— На себя посмотри, баклан! Чайки в уши насрали…

Старую одежду засунули под раскладушки, чтобы впоследствии вернуть хозяину. Пакет с общаком Сумрак спрятал под матрас. Не самое надежное место, но это временно, потом приглядит тайник. Повязали пионерские галстуки. Морским узлом. Вязать пионерским не умели. Сходили за метлами (по-флотски — голяками) и граблями. Виктору Сергеевичу как временно однорукому пришлось взять веник. Работа предстояла серьезная. Территория вокруг яхты № 6 утопала в прошлогодней листве, высохших ветках и бумажном мусоре. Но, пару раз взмахнув подметающим инструментом, воспитатель со злостью швырнул его в кусты.

— Не могу я!

— Что, и вторая грабля сломана?

— При чем здесь грабля?! Я же не черт, чтоб мусор мести!

— Я, между прочим, тоже.

— Тебе не впадлу! Ты мент.

— Нормальное дело! Как дерьмо убирать, так у нас понятия, а как курицу хавать хозяйскую — так никаких проблем! Кончай шланговать, товарищ матрос. Жизнь без труда — преступление. Не бойся, твоего позора Паша Клык не увидит. А я не расскажу. Лучше здесь говно убирать, чем в красивом гробу бездельничать.

Воспитатель, брезгливо морщась, поднял веник и продолжил общественно полезный труд. Чувствовалось, что, говоря про чертей, он не лукавил. После каждого взмаха Виктор Сергеевич боязливо оглядывался, не заметит ли его кто-нибудь. Но после десятого раза немного успокоился и даже совершил маленький подвиг — собственноручно поднял пластиковую бутылку из-под лимонада и швырнул ее в кучу мусора. Чуть не плача, подмел пол в деревянной беседке. Потом уселся в ней и попросил у коллеги закурить.

— Ты ж положительный герой, пример для подражания… Не куришь, не пьешь…

— Закуришь тут…

Еще труднее пришлось с постельным бельем. По неписаным законам зоны чужие кровати заправляют шныри, настоящий «джентльмен» не имеет права замарать свои руки подобной работой. А тут сразу шестнадцать коек! Да притом одной рукой! (Еще шестнадцать заправлял Кольцов.)

Но пришлось переламываться. Аж до ужина. В девятнадцать тридцать навестили Мальвину Ивановну. Увидев руку воспитателя на перевязи и повязку на глазу, она чуть не расплакалась и положила в тарелку положенца двойную порцию макарон.

— Ничего поварешка, — шепнул тот напарнику, указав на объемистый поварихин зад.

— Смотри, не влюбись!

Спать легли, едва стемнело. Сумрак, окосевший от сплошных косяков, вырубился сразу. Кольцов ворочался до полуночи, терзаемый тяжкими думами о своей дальнейшей участи. Сдаваться в сентябре теперь уже нельзя. И вообще никогда нельзя. Сразу просчитают и Сергея, и его матушку. А подставлять людей, которые тебя спасли, было бы совсем по-свински. Так что же, прятаться до гробовой доски? Тоже еще та перспективка.

Интересно, матери уже сообщили о побеге? Скорей всего. Участкового отправили квартиру проверить. Мать жила в центре Питера, на Маяковского, в двушке. Кольцов велел сдать вторую комнату, если его посадят. На одну пенсию не протянуть, а тут двести реальных условных единиц.

К бывшей жене, наверное, тоже придут, хотя у нее новый муж. Полагается отработать все связи. Аленке расскажут про плохого папку.

Дочке в августе десять лет. Совсем уже большая. Хорошая девчонка… Как тут уснешь?

Но в конце концов уснул. Все будет хорошо. Или не будет…

Первым проснулся Сумрак и разбудил вожатого:

— А я думал, ты того… Умер.

— Почему? Так тихо дышал?

— Нет. Так сильно вонял.

Позавтракав тремя порциями жидкой овсянки и бутербродами с сыром, они продолжили уборку территории. Надо было завоевывать доверие и расположение Зинаиды Андреевны любой ценой. Товарищ капитан-директор в разгар приборки навестила новый экипаж и с удовлетворением заметила, что мужчины не лежат на раскладушках, попивая кисель, а, невзирая на тяжелые ранения, добросовестно трудятся. Причем облачившись в морскую форму. Молодцы! Женщин, например, ну никак не заставишь тельняшку и гюйс надеть — сплошные капризы. А эти — пожалуйста. Пожав им руки, она еще раз про себя поблагодарила Надежду Михайловну и Сергея.

Последний беженцев сегодня не навещал. Как и условились. Чем меньше дружеских встреч на воле, тем лучше.

Положенец, улучив момент, когда подельник отправился сжигать мусор, быстро сковырнул половую