Майор исчез за дверью. Женщины прошли в комнату. Тетя Зина, или Зинаида Андреевна Образцова, полноватая дама пятидесяти с небольшим лет, заглянула к старой подруге без предупреждения, по пути домой.

— Сережка все такой же неугомонный. — Она присела на диван, положив на стол небольшой вафельный тортик. — Жениться-то не думает? Пора бы уж.

— Ой, не знаю, — то ли недовольно, то ли обиженно ответила Надежда Михайловна, — он все в войну не наигрался. В Чечню вот летом опять собирается. Мало ему одного ранения.

— Сумасшедший… Ладно б по приказу, но когда по собственной воле. Не понимаю… Надо, надо женить его. Сразу остепенится.

— Ему и здесь спокойно не сидится. Все подвигов подавай. Ну что это за работа такая — зэков усмирять?.. Кто ж за такого пойдет?

— Ну, работа тут ни при чем. Человек-то Сережка хороший.

— Еще как при чем… Какой жене понравится, если мужа по три дня дома не бывает, да еще под пули специально лезет.

Надежда Михайловна сходила на кухню, поставила чайник, нарезала домашний тортик. Подруги поболтали о всяких пустяках, обсудили погоду и последние городские сплетни.

Обе жили без мужей. Надежда Михайловна разошлась с супругом лет двадцать назад. Вернее, тот решил выбраться из глубинки в столицу, обосноваться там, а уж потом перевезти семью. Обосноваться-то обосновался, но про жену с сыном напрочь забыл. Нашел новую «ячейку общества», столичную, более комфортную. Второй раз выйти замуж Надежда Михайловна не смогла и растила Сережку одна. В итоге воспитала командира отряда специального назначения «Тайфун». А тетя Зина вообще никогда под венцом не была. Своих детей ей вполне успешно заменяли общественные.

Женщины сдружились на заре перестройки — судьба свела их в одной средней школе. Разумеется, они в ней не учились, а учили: Надежда Михайловна преподавала биологию, Зинаида Андреевна — литературу. Последняя одновременно являлась и завучем. Подход к вопросам педагогики, несмотря на дружбу, был у женщин различным. Первая слыла человеком добрым, предпочитающим в мягкой форме указывать ученикам на их ошибки в учебе и поведении. Вторая же сломала не одну указку о деревянные головы нерадивых оболтусов, стараясь вбить им (в прямом смысле слова) знания и хорошие манеры. Да и нормальных учеников не баловала, дабы не расслаблялись. Конечно, до травматических последствий дело не доходило — Зинаида Андреевна научилась точно рассчитывать силу удара. Руководство, прекрасно зная про «особенности» педагогического стиля учителя-словесника, в ее работу дипломатично не вмешивалось — показатели успеваемости в классах Образцовой были действительно образцовыми. (А может, боялись вмешиваться: сделаешь замечание — и получишь указкой по лысине!) По своим политическим убеждениям Зинаида Андреевна оставалась верной коммунисткой, до сих пор платила взносы в местную партячейку и не могла простить подлецу-перестройщику Горбачеву развала Советского Союза, считая его личным врагом.

Надежда Михайловна получала убогую учительскую пенсию и подрабатывала репетиторством. Зинаида Андреевна тоже оставила школу, устроившись в комитет по образованию при городской администрации. Там она отвечала за организацию летнего досуга подрастающего поколения, проще говоря — детские оздоровительные лагеря, которые в застойную социалистическую эпоху именовались пионерскими. Сразу после победы капитализма над пролетариатом лагерное движение практически сошло на нет, детишки остались без путевок, но сейчас взрослые опомнились и помаленьку возрождали это, без сомнения, важное дело. Дабы подрастающее поколение не слонялось целых три месяца по душному городу, а с пользой отдыхало, правильно воспитывалось и где-то даже приобщалось к общественно полезному труду. Ведь безделье еще никого до хорошего не довело. Места вокруг Тихомирска — областного центра, где проживали подруги, — по условиям и красотам не уступали раскрученным курортам. Чистые, пока еще не окончательно загаженные озера, реки. Живописные долины — островки в таежном море. Да и погода летом вполне курортная, бывает до тридцати по Цельсию в тени. В общем, есть где деткам разгуляться.

Первым восстал из пепла коммерческий лагерь при крупной лесозаготовительной компании. Путевки он продавал не только своим работникам, но и всем желающим. Естественно, по коммерческим ценам. Что вызывало негодование у родителей с недостаточным доходом, особенно бюджетников, не имеющих возможности выложить за путевку десять-пятнадцать тысяч. Городские власти поскребли по сусекам и отыскали копеечку на организацию альтернативного муниципального лагеря. Именно копеечку, даже не две. Цены на путевки отличались истинным гуманизмом, а многим и вообще доставались бесплатно. Соответственно и условия отдыха и оздоровления не дотягивали даже до одной звезды. Ни тебе кондиционеров в номерах, ни шведских столов, ни бассейнов, ни анимации.[2]

Обустройство и укомплектование лагеря поручили Зинаиде Андреевне Образцовой как заслуженному педагогу и просто ответственному человеку. Она взялась за дело активно, несмотря на откровенную нехватку финансирования. Вообще к своей профессии педагога она относилась трепетно, с душой, считая ее самой важной. Ведь именно педагоги наряду с медиками и военными отвечают за будущее нации. Здесь никаких указок не жалко…

Она бесстрашно напрягала строительные конторы на ремонтные работы, рынки — на качественные продукты, аптеки — на лекарства. Часами уговаривала знакомых учителей потрудиться летом вожатыми. Бесплатно потрудиться, только за кормежку и ночлег. Нашла хорошего директора, бывшего инструктора РОНО, прозябавшего на пенсии.

Первый сезон удался. Не на пятерку, но и не на «пару». Зинаида Андреевна через день приезжала в «Юнгу» (так назывался лагерь), лично контролировала работу педагогического состава и решала бытовые проблемы. Крупных ЧП за все три смены, тьфу-тьфу, не случилось, хотя среди детей было немало так называемых трудных. Городское руководство оценило усилия Зинаиды Андреевны: по итогам года премировало и поручило на будущий сезон вновь организовать работу «Юнги».

Собственно, сегодняшний визит к подруге был тоже косвенно связан с лагерем.

— Не знаю, что и делать, Надюша, — озабоченно сказала она, наливая чай. — Яков Леонидович на все лето к дочери в Крым уезжает внука нянчить, а вместо него — никого.

Яков Леонидович был тем самым инструктором РОНО, в прошлом году ставшим директором «Юнги».

— Придется самой… Больше никто не соглашается. Всем сразу денег подавай.

— Справишься?

— Я-то справлюсь, опыт остался. Все-таки пять лет в артековских лагерях. А вот с вожатыми и воспитателями просто беда. Прошлогодние уже не хотят, вдоволь накушались, а новых где взять? Через два месяца заезд, а у меня четыре отряда без педагогов.

— Да, за «так» сейчас никто шагу не ступит.

— И не говори, подруга… Хотя, спрашивается — чем плохо? Воздух, питание, озеро. Курорт! Народ за такое сам деньги сумасшедшие платит. Да еще и летит за тридевять земель в какую-нибудь Турцию. А тут даром и под боком! Мало того, я еще по пятьсот рублей зарплаты выбила! Конечно, я понимаю, ответственность большая: за детьми следить — не грибочки собирать. Но это ж дело благородное. Государственное, можно сказать!

— Ой, Зин, да кто нынче о государстве думает?! — Надежда Михайловна взяла кусочек торта. — Себя бы прокормить.

— Послушай… может, возьмешь отрядик? Самый младший хотя бы… И мне полегче, и ты отдохнешь…

Надежда Михайловна слегка растерялась. С одной стороны, отдых действительно не помешал бы, а с другой… Какой же это отдых, если каждую минуту думать — чего бы с детьми не стряслось. Ответственность огромная. А ей нервничать нельзя: давление, как мячик по полу, скачет. Правильно говорят: для одних — курорт, для других — суровые будни.

Почувствовав, что подруга колеблется, Зинаида Андреевна продолжила уговоры:

— Там ведь, Надюш, ничего сложного. Девочка после педучилища справится, а уж с твоим-то опытом!.. За дисциплиной следить, кружок какой-нибудь организовать, самодеятельность там…

— Я-то, Зин, не девочка… Седьмой десяток… А детишки современные, сама знаешь, не сахар…