(См. В. И. Буганов, А. П. Богданов. Бунтари и правдоискатели в русской православной церкви. С. 508.) Так что же, – ошиблись? Может, не нужна была реформа?… Нет, реформа была нужна. Но также нужно понимать, в чем суть этой реформы.

Уже упомянутый Смотрицкий, обращаясь к патриарху Кириллу, призывает его, за несколько десятилетий до реформ Никона: «Закрыв пропасть злосчастного раздора, вы совершите дело Божие и сделаете, что Русь, Польша и Литва будут отныне хвалить и славить своего создателя Бога едиными устами и единым сердцем. Ваше преосвященство слишком опытны и проницательны, чтобы не видеть и не уважить того, что в нынешнем положении дел едва ли возможно русскому народу уклониться от церковного единства».

Это ОЧЕНЬ политизированное заявление наивного Смотрицкого противоречило интересам России как национального государства. Московская монархия шла путем самостоятельности страны, а принятие католичества или унии вело к идеологической и политической зависимости от внешних сил. Также французы, вырезая всех протестантов в свою Варфоломеевскую ночь, отнюдь не занимались «закрыванием пропасти раздора», а обеспечивали единство государства. Действительно, русские цари раньше подчинялись «греческому» (= византийскому) патриаршему престолу, – но ведь тогда не было и речи о национальном государстве.

В стране и церкви назрели реформы, и они были проведены, – но совсем не по причине «порчи» старой веры. Государство, эволюционируя, подгоняло «под себя» строение церкви. Церковь, меняясь, подгоняла «под себя» воззрения паствы. И всякие ссылки, что это, де, было «возвращением к истокам», не более, чем лукавство.

Так мы подходим к очень важному вопросу – церковной реформе.

С 1619 по 1633 год патриархом был Филарет, отец царя Михаила, – фактический правитель страны, определявший мысли и поступки сына. При нем церковная и светская власть находилась в одних руках. Церковь стала формировать державную идеологию, поставила свою проповедь на службу государству, развивая учение о том, что Москва есть центр православного мира и защитница всех православных. Но, возвеличивая русское государство, церковь сохраняла прежние основы своей деятельности, а основы были таковы, что она могла влиять, и влияла, на все стороны общественной жизни, включая самоё государственную власть. Духовенство не было замкнутой кастой, оно пополнялось за счет наиболее уважаемых и образованных мирян; монашество представляло все слои народа – от князей до бездомных.

По своему влиянию церковь была равна государству, и даже на царя смотрела только как на самого высокопоставленного из мирян, для которого требования христианской этики были обязательны в первую очередь. Между тем религиозная и властная структуры отличаются по длительности периодов своей эволюции. Религия – категория долгопериодная и в силу этого консервативная. А светская власть вынуждена постоянно приспосабливаться к требованиям текущего «момента». В данном случае стране нужна была быстрая научно-техническая и военная модернизация по западному образцу, для чего власть нуждалась в «свободе рук», чтобы не оглядываться на тормозящую ее действия церковь.

Между тем в России еще до церковных реформ родилось поразительно большое количество ересей. Печатной продукции, которая обеспечивала бы единообразие, не было; очень долго – столетиями! – богослужебные книги переписывались от руки, что и в самом деле привело к разночтениям, иногда носящим принципиальный характер. А ведь по этим книгам велась проповедь в тех или иных местах. По правде говоря, реформы текстов тоже были необходимы.

До 1633 года у власти был Филарет, одновременно патриарх и государь. Он сам решал все вопросы, ибо и церковная, и властная структуры были в его руке. Затем положение изменилось; реформы начали обсуждать разные люди, представители разных интересов. В 1640 -х годах в Москве сложился Кружок ревнителей древнего благочестия, который возглавил царский духовник Стефан Вонифатьев, а в числе членов были и Никон, и Аввакум, и другие светские и церковные деятели, оказавшиеся потом по разные стороны баррикад. Они все полагали нужным «исправление» церковных служб, поднятие нравственности духовников и даже противодействие проникновению светских начал в духовную жизнь населения; их поддерживал царь.[34]

Выживание страны – главный приоритет для государства, а выживание требовало освоения западных технологий. Это освоение, в свою очередь, породило перемены в производственной, военной и других структурах. Соответственно возникла нужда или в согласовании этих перемен с исконными традициями, или в перемене традиций, и в церкви появились две крайности: «западники» и сторонники строгого соблюдения старых отеческих правил. Истина, как всегда, была посередине. Какое-то время спорили: часть священнослужителей ратовала за проведение церковной реформы с учетом западного опыта, а другие протестовали против распространявшихся из Немецкой слободы свободных нравов, – самого заметного западного новшества, выступали против действий правительства, которое не возбраняло курение «дьявольского зелья» – табака, и расширяло сеть кабаков. Потом дошло до практических решений.

На повестку дня встал вопрос об освобождении украинских земель от польского засилья. Усилился приток в Россию украинского духовенства и ученых монахов из Киева: так еще до своего присоединения Украина стала поставлять в Россию идеологические кадры. Многие иммигранты заняли высокое положение в церковной иерархии, стали митрополитами или писателями-богословами. Один из украинцев – Симеон Полоцкий – получил доступ к царскому двору.

Казалось бы, выходцы с Украины в условиях католического давления со стороны Речи Посполитой стремились сохранить православие и проявляли антикатолические настроения. Но дело в том, что Русская православная церковь давно была автономной, а украинская по-прежнему подчинялась Константинополю и перенимала все греческие новинки, из-за которых в глазах московского духовенства сама «греческая» церковь уже не являлась авторитетом.

В 1652 году Никон, став патриархом русской церкви, начал церковную реформу с ритуальной стороны: вместо старорусской обрядности вводилась греческая, двоеперстие заменялось троеперстием, символом культа был объявлен поначалу четырехконечный крест вместо введенного Филаретом восьмиконечного, и т. п. Затем патриарх объявил о необходимости исправления старославянских церковных текстов по греческим образцам. Вот этим-то делом и занялись выходцы с Украины. А они еще до реформы гордились, что образование на Украине поставлено лучше, чем в Московии, и потому украинская церковная культура должна быть принята в качестве образца.

С оклада Евангелия, традиционно датируемого концом XIV века, то есть писанном как минимум за 250 лет до реформ Никона