Пока Мириэль собирала дрова, Сара сложила очаг из речных камней и нашла немного дикого лука. Затем она занялась волосами, помогла и Мириэль заплести косы. Через час вернулся Встречающий Рассвет вместе с Сахойей, они принесли связку речной рыбы. Этот завтрак был совершенно не похож на вчерашний. Согревшаяся, сытая, да еще и с хорошим стальным ножом, Сара чувствовала себя куда в большем согласии с миром. Если бы только удалось уговорить Мириэль отказаться от плана проникнуть в Луизиану, так и желать больше нечего.

— Теперь, когда ты нашла свою подругу, куда мы пойдем дальше? — спросила Сахойя, когда они доели рыбу.

— Я иду в Новый Орлеан, — заявила Мириэль, словно ее решение не зависело от того, что скажут остальные.

Сара беспомощно воззрилась на подругу.

— Тогда и я туда иду, — запинаясь, сказала она.

— Англичан там не любят, — подчеркнул очевидное Встречающий Рассвет.

Сара пожала плечами. Она все никак не могла привыкнуть, что в этом мире ее считают англичанкой, когда сама она привыкла считать себя американкой.

— Ты несешь французам магию, — сказала Сахойя, указывая на узелок, который даже сейчас лежал рядом с Мириэль.

— Не французам, — ответила Мириэль. — Я несу это в Новый Орлеан потому, что таков мой долг.

— Но почему? — почти выкрикнула Сара, не в силах сдерживаться. — А Луи? Что тебе делать в Новом Орлеане? И что это за… штука? — запнувшись, закончила она.

Мириэль прижала к себе узелок.

— Это то, за чем меня послали из Балтимора к нумакики, — просто ответила она. — А теперь я должна отнести это в Новый Орлеан. Надеюсь, Луи там, — добавила она, и Сара увидела, как в зеленых глазах подруги блеснули слезы. — Но судьба его в руках Божьих. Как и моя.

Одна из любимых поговорок герцога гласила: глупо спорить с идеалистом, и Сара решила, что Мириэль как раз подпадает под это определение. И если Сара не собирается стукнуть ее по голове и тащить в Балтимор силой, то другого выхода нет, кроме как идти с ней, поскольку герцогиня была слишком честной женщиной, чтобы хладнокровно бросить подругу на произвол судьбы. Ведь она и так слишком далеко забралась в ее поисках.

Сахойя посмотрела на Встречающего Рассвет. Лицо ее было непроницаемым.

— И что будет с тобой, когда ты отнесешь эту магическую вещь в Новый Орлеан? — спросила она Мириэль.

— Не знаю, — просто ответила та.

Со стремительностью охотящейся ласки Сахойя схватила узелок. Но едва развернула Чашу, как отпрянула с криком, и Чаша упала на землю.

Это был совершенно обычный, пусть и очень дорогой предмет, но в то же время он казался более настоящим, чем даже окружавший их лес. Пальцы Сахойи покраснели, словно она схватилась за раскаленное железо. Сара осторожно потянулась было к чаше, но Мириэль успела раньше.

Чаша не обожгла Сару, но внезапно ее охватило ощущение, что она от этого сосуда ничего не хочет. Каким-то образом она понимала, что, открыв свой внутренний слух песне Чаши, она совершенно изменится внутренне. Однако Мириэль держала Чашу совершенно спокойно, причем с явным удовольствием.

— Эта вещь недружелюбна Народу, — прямо сказала Дочь Ветра, словно изрекая окончательный приговор. — Если ты сделаешь так, как эта вещь хочет, то будущее, которое ты предстало тебе в видении, еще быстрее настанет в этой стране.

Мириэль взглянула на Сару с озадаченным видом, снова заворачивая Чашу в оленью кожу.

— Я сделаю все, чтобы этого не допустить, — пообещала Сара, видя перед собой ужасные металлические города грядущего. — Но и Мириэль должна сделать то, что подсказывает ей сердце. Она моя подруга, и я ей помогу.

— Тогда наши пути расходятся, — нахмурилась Сахойя. — Я помогла тебе чем могла. Мы вместе дойдем до какой-нибудь деревни, и оттуда двинемся уже порознь.

— Так будет лучше, — неохотно сказала Сара. По крайней мере, это было честно. — Мы идем навстречу опасности, и я не хочу втягивать Народ в соперничество французов и англичан.

— Мудрые слова, — проворчала Сахойя. — И я желаю тебе доброго пути — и сейчас, и после нашего расставания. Я позабочусь о том, чтобы у вас с собой всего было вдоволь.

«Да, она и в самом деле высоко себя ценит!» — раздраженно подумала Сара. Но на лице ее не отразилось ничего, когда она благодарила чародейку криков за доброту, поскольку Сахойя по-своему была весьма щедра — она ведь и помощь оказала, и предложила защиту. Но верно было и то, что никто из племени добровольно не станет вмешиваться в распрю между великими и могучими европейскими нациями, которые сошлись в схватке за земли и богатство.

— Если мы должны расстаться, я преподнесу Саре последний подарок нумакики, — сказал Встречающий Рассвет, протягивая Саре винтовку, лежавшую на земле рядом с ним. — Она идет опасной дорогой, и я не оставлю сестру нашего Народа без поддержки братьев.

Сара с интересом осмотрела оружие. Винтовка заряжалась не с дула, а с казенной части, как те, с которыми Сара[73] встречалась прежде.

Кто-то потерял этот трофей, а Встречающий Рассвет его нашел. Порох и патроны, лежавшие в протянутой ей сумке, были почти такими же, как для ее «бэйкера», и она не сомневалась, что эта винтовка будет стрелять ничуть не хуже.

— Прекрасный подарок, — сказала Сара. — Я в долгу перед тобой.

Она понимала, что побудило Встречающего Рассвет так поступить. По обычаю племени было принято, чтобы мужчина, ухаживая за девушкой, дарил ей ценные подарки. Хотя он и не надеялся увидеть Сару снова, он ухаживал за ней так, словно бы она была свободна.

Свободна! Этого она жаждала всю свою жизнь, но только сейчас поняла, что вся эта свобода — химера, иллюзия. Нет свободы, есть только долг. Никто из тех, кто живет, дышит и думает, не может быть свободен от обязанности судить и выбирать, на чью сторону встать.

Она всегда думала о Мириэль как о скромной маленькой мышке, но, оказывается, подруга была готова подвергнуть себя величайшей опасности и даже умереть ради своей веры. Сара долго думала: а за что она сама могла бы умереть, и в конце концов пришла к выводу — за то, за что сражались ее отец и муж.

За справедливость, выражением которой является милосердное конституционное правление истинного