боев были особенно заметны между Линден и Бельальянсплац: сожженные немецкие и русские танки, полузасыпанные обломками рухнувших домов, перегораживали Фридрихштрассе во многих местах. Мы вылетели прямым рейсом во Фленсбург и испытали некоторое облегчение, когда британская машина поднялась в воздух. Около 10.00 транспортный самолет Королевских ВВС совершил посадку на аэродроме Фленсбурга.
Для упорядочения служебных сношений в ходе прекращения военных действий и сдачи немецких войск на продиктованных победителями условиях мы обменялись рабочими группами офицеров с Монтгомери и Эйзенхауэром. В субботу, 12 мая, прибыли американцы. Мы разместили их на роскошном пассажирском теплоходе «Патрия» — первые консультации должны были начаться на следующий день около полудня. Дениц был приглашен к 11.00, я — к 11.30.
После того как Дениц завершил свой короткий визит, на борт «Патрии» поднялся я. Американский генерал Рукс сообщил мне, что в 14.00, т. е. через два часа, я буду взят под стражу и препровожден в лагерь военнопленных. Мне следует сдать дела генералу Йодлю. В качестве сопровождающего мне разрешено взять с собой офицера, но не генерала, денщика и 150 кг личного багажа.
Я поднялся из—за стола, отсалютовал маршальским жезлом и отправился в штаб—квартиру в сопровождении приехавших со мной Бюркнера и Бем—Теттельбаха. Я доложил Деницу о предстоящем убытии — о моем аресте его оповестили заранее — и назначил в качестве сопровождающих меня лиц 1–го адъютанта начальника штаба ОКВ оберстлейтенанта Эрнста Йона фон Фройнда и моего водителя Менха, тем самым обеспечив им вполне сносное пребывание в плену. Я передал Йодлю бумаги и ключи, Шимонски должен был отвезти на курьерском самолете личные вещи и письмо моей жене в Берхтесгаден. К сожалению, все мои вещи, включая письмо жене и книгу учета личных расходов, были конфискованы у моего верного «Шимо» британцами.
Мы летели в не известном мне направлении через пол—Германии и вечером совершили посадку на люксембургском аэродроме. В Люксембурге со мной впервые стали обращаться как с военнопленным и отправили в Мондорф, в лагерь для интернированных лиц. Незадолго до моего прибытия сюда был препровожден Зейсс—Инкварт.
Еще во Фленсбурге я располагал полной свободой — генерал Детлефтсен сопроводил меня на аэродром в моей собственной машине. За два часа до отлета, в моей прошлой «бесконвойной» жизни, я мог совершенно свободно покончить жизнь самоубийством. Не сделал этого только потому, что даже и предположить не мог, куда приведет и где закончится мой скорбный путь.
До 13.5.45 я содержался под стражей в лагере военнопленных в Мондорфе, с 13.5.45 — в одиночной камере Нюрнбергской тюрьмы. 13.10.46 ожидаю приведения в исполнение смертного приговора.
Закончено 10.10.1946.
Глава 2
Документы и последние письма
Воззвание к ОКВ после пленения
Ко всем офицерам, военным чиновникам, солдатам и вольнонаемным служащим штаба верховного главнокомандования вооруженными силами Германии
В полдень 13 мая я был взят в плен по приказу генерала Эйзенхауэра, верховного главнокомандующего войсками союзников в Европе.
За два часа, оставшиеся до моего отлета в лагерь военнопленных, мне не удалось проститься с моими боевыми товарищами, преданно и самоотверженно прошагавшими со мной трудными дорогами войны. Хочу сделать это сейчас, разлученный с вами километрами и обстоятельствами.
Хочу выразить искреннюю благодарность и признательность каждому из вас — не только за ваш самозабвенный труд и плоды тяжелой солдатской работы, но и за испытанную в боях надежность и преданность, а также за оказанное мне личное доверие. Только возможность безраздельно положиться на вас во всех моих начинаниях давала мне силы в многотрудном исполнении моих служебных обязанностей. И если нам удалось превратить ОКВ в образцовую командную инстанцию и содружество единомышленников, то это отнюдь не моя, а ваша общая заслуга.
Мне очень тяжело осознавать, что отныне я принужден навсегда покинуть тесный круг соратников и друзей. Как военнопленному мне предстоит предстать перед судом по обвинению в совершении воинских преступлений. Однако мое сокровенное желание — избавить каждого из вас от такой судьбы. На этом моя военная карьера завершилась, видимо, и жизненный путь подошел к концу.
Пока стучат ваши сердца, а ОКВ по—прежнему служит нашему Отечеству, требую от вас во исполнение моей последней воли сделать все от вас зависящее, приложить все ваши усилия и послужить верховному главнокомандующему вермахтом гросс—адмиралу Деницу во имя будущего Германии!
Генерал—фельдмаршал Кейтель
В. Кейтель — старшему сыну
12.1.46
…Ты все узнаешь о моей дальнейшей судьбе, а процесс будет продолжаться еще долгие недели. Это суровая проверка на прочность и мое последнее обязательство перед немецким народом и историей…
В. Кейтель — доктору Нельте
21.5.46
После уничижительной характеристики моей скромной персоны со стороны гросс—адмирала Редера моя защита вступает в новую стадию при полностью изменившихся обстоятельствах. В самом деле, всегда можно выстроить убедительную линию защиты против конкретных и предметных обвинений, выдвинутых посторонними лицами, и даже добиться снисхождения со стороны суда. Редер же ни разу не говорил со мной о моих упущениях и недостатках в работе. А ведь он просто был обязан это сделать и предъявить законные претензии, если, по его разумению, мои действия наносили ущерб интересам вермахта. В Берлине я неоднократно бывал в его кабинете на обсуждениях разнообразных вопросов, в том числе и министерского характера, достаточно часто присутствовал во время его докладов в ставке фюрера. У него было немало возможностей честно и открыто указать мне на ошибки или же обосновать опасность проводимого мной курса на посту начальника штаба ОКВ, тем более что я не раз обращался к нему за советом в стремлении завоевать его доверие или же сохранить его приязнь.
После всех вскрывшихся на суде обстоятельств и получив столь сокрушительный удар в виде обличительной характеристики, данной мне одним из представителей высшего военного руководства Германии, считаю, что не найду в этом суде понимания тех непреодолимых противоречий между моим искренним стремлением к возрождению отечества и субъективной невозможностью реализовать мои намерения в сочетании с допущенными ошибками, что, в конечном итоге, и определяло характер моей деятельности в ОКВ.
Организация моей защиты на процессе представляется мне отныне неразрешимой этической проблемой. Зная о том, какими благороднейшими мотивами руководствовались вы, дав согласие выступать на процессе в роли моего адвоката, хочу облегчить вам принятие решения и уверяю, что вполне пойму вас, если вы откажетесь представлять интересы столь сомнительной личности.
Я испытываю искреннее чувство стыда и только поэтому не решился высказать вам мои соображения при встрече.
С чувством глубокой благодарности и почтения.
Искренне ваш В. Кейтель
В. Кейтель — Луизе Йодль
9.6.46
