подтверждением его слов являются агрессивные действия коммунистов в Прибалтике, Бессарабии и Финляндии. Коммунистическое правительство не признает Гаагскую конвенцию о ведении сухопутной войны и не считает обязательным исполнять Женевское соглашение о военнопленных. Он требует не считать комиссаров солдатами и соответственно не обращаться с ними, как с военнопленными, а расстреливать на месте. Комиссары — становой хребет коммунистической идеологии, полномочные представители Сталина в войне против собственного народа, наделенные неограниченной властью над жизнью и смертью простых солдат — должны быть уничтожены. Ликвидировать их — значит сохранить драгоценную германскую кровь на фронте и в тылу.
Особая статья — обращение с гражданским населением на оккупированных территориях и подсудность военнослужащих, «совершивших наказуемые акты, вызванные озлоблением против еврейско— большевистской системы». Он наделяет главнокомандующих властью не отдавать солдат и офицеров вермахта под суд. Советские военнопленные не подлежат отправке на территорию рейха, поскольку их использование в качестве рабочей силы представляет определенную опасность, прежде всего, из—за негативного политического влияния, от которого ему уже удалось избавить немецкий рабочий класс, и, наконец, из—за угрозы прямого саботажа.
Гитлер приблизительно представлял себе, какую реакцию могут вызвать его слова в офицерской среде, поэтому закончил свою речь небезызвестной тирадой:
«Я вовсе не требую, чтобы генералы понимали скрытый смысл моих приказов, я требую безоговорочного повиновения…»
Тогда же и появился проект пресловутого приказа «Об особых областях» в дополнение к основополагающей директиве № 21 «Барбаросса» — о подготовке к войне на Востоке. Наряду с особыми полномочиями Геринга вышеупомянутые документы командования возлагали всю полноту исполнительной власти на восточных территориях на главнокомандующего сухопутной армией, а также рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Генриха Гиммлера как гаранта безопасности в тылу немецкого фронта. Против предоставления особых полномочий последнему я безуспешно боролся со времен польской кампании, поскольку был убежден, что в своем стремлении к власти Гиммлер не остановится перед злоупотреблением служебным положением со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Несмотря на многочисленные протесты и поддержку Йодля мне так и не удалось убедить Гитлера изменить свое решение.
Только через несколько дней я обменялся с Браухичем впечатлениями от речи фюрера. Браухич не скрывал, что генералитет не приемлет таких методов ведения войны, и сразу же спросил: «Будут ли изданы письменные приказы?» Я объяснил, что без четких и недвусмысленных указаний Гитлера ни при каких обстоятельствах не подпишу подобного рода документы; на мой взгляд, они не только излишни, но и представляют собой немалую угрозу. В конце концов, все слышали, что сказал фюрер, — этого вполне достаточно. Я решительно против любой бумаги в таком щекотливом и небесспорном деле.
Видимо, мне не удалось убедить Браухича, поскольку уже в мае появился проект разработанного ОКХ и одобренного Гитлером приказа «Об обращении с захваченными в плен советскими политическими и военными работниками» — печальной памяти «приказ о комиссарах». Вскоре появилась и была разослана другая директива — «О применении военной юрисдикции в районе «Барбаросса» и об особых мероприятиях войск».
Первый документ родился в недрах ОКХ и был отправлен в войска после соответствующего одобрения Гитлером, второй — плод деятельности правового отдела ОКВ, и под ним действительно стоит моя подпись (после настоятельных требований фюрера). Оба приказа стали тягчайшим обвинительным материалом на Нюрнбергском процессе во многом потому, что были изданы за 6 недель до начала войны и не могли быть вызваны или обусловлены характером военных действий. Главный инициатор и единоличный автор этих документов, Адольф Гитлер, мертв, во многом поэтому я и предстал перед этим судом.
Перегруппировка войск и развертывание Восточного фронта начались в середине марта. Уже была названа и предварительная дата начала наступления — 12 мая 1941 г., хотя сам приказ о начале военной операции издан еще не был. И в этом заключалась главная метода фюрера: вплоть до самой последней минуты не подписывать приказ о пересечении границы, оставляя за собой свободу маневра на случай непредвиденного развития ситуации.
Тем временем армия Листа… форсировала Дунай и следовала маршем по дорогам Болгарии, правда, по—зимнему холодная погода и состояние автострад существенно замедляли темпы продвижения. Одновременно проходили и политические переговоры о присоединении Югославии к «Тройственному пакту». Итальянская армия потерпела новое сокрушительное поражение в Албании… В Триполи высадились первые соединения вермахта… Фюрер непрерывно требовал усиления оккупационных сил в Норвегии и развертывания не менее 200 батарей береговой артиллерии всех калибров.
Список мероприятий можно было бы продолжить до бесконечности, если бы… терпело время…
В конце марта я сопровождал Гитлера во время поездки в Вену, в замок Бельведер, где с соблюдением всех церемониалов состоялось торжественное подписание Югославией теперь уже «четырехстороннего» пакта…
Поздно вечером фюрер вызвал меня к себе. Он пребывал в благостном настроении и был вполне удовлетворен развитием политических событий. «Думаю, что больше никаких неожиданностей на Балканах не предвидится», — сказал он с видимым удовольствием. Потом он прочитал мне только что надиктованное им письмо Муссолини со множеством рекомендаций военного характера, в первую очередь с настоятельным требованием навести наконец порядок на морских коммуникациях. Он предлагал переоснастить устаревшие эсминцы и крейсера и использовать их в качестве быстроходных плавбаз и транспортных судов. Фюрер спросил, не выглядят ли его пожелания чересчур радикальными, учитывая… известную обидчивость дуче. Я категорически возразил:
«Если кто—то и имеет право указать дуче на его промахи, то только вы, мой фюрер. Мы не имеем права ставить боеспособность немецких войск в зависимость от организации подвоза снабжения итальянцами…»
Ночью мы выехали в Берлин.
Через два дня в Белграде произошел офицерский мятеж, в результате которого были свергнуты правительство Цветковича и прогермански настроенный принц—регент Павел. Последовал срочный вызов в рейхсканцелярию, где я появился одновременно с Йодлем. Гитлер вошел в зал для совещаний, потрясая полученной из Белграда телеграммой, и с порога заявил, что не намерен оставлять подобную измену безнаказанной и уничтожит Югославию, несмотря на лицемерные заверения путчистов о лояльности. Он уже вызвал Риббентропа и Браухича, а когда все соберутся, отдаст необходимые приказы. Не вызывает никакого сомнения, что речь может идти только о нанесении концентрического удара. Немедленно вызовите венгерского посла — Венгрия обязана принять участие в военной операции, если ее по—прежнему интересует Банат…
Немедленно атаковать Югославию, и как можно быстрее. Армия Листа совершает захождение правым флангом и наносит удар усиленным северным флангом в направлении на Белград с юго—востока. Немецкие и венгерские дивизии форсируют Дунай и атакуют Белград с севера. Из Остмарка на югославское направление следует немедленно перебросить еще одну армию из последнего эшелона «остова развертывания» Восточного фронта. Фюрер категорически отверг предложение Йодля предъявить жесткий ультиматум новому югославскому правительству и не дал произнести и слова фон Риббентропу. Браухич получил указание не форсировать передислокацию дивизий на Восток, чтобы временно разгрузить ж.—д. и прочие коммуникации. Гитлер покинул зал для совещаний вместе с министром иностранных дел для консультаций с венгерским посланником, который уже поджидал фюрера внизу. После короткого обмена мнениями между Гальдером и Йодлем нам осталось только… руководствоваться последним напутствием фюрера:
«Планы определены, задачи поставлены, за работу, господа!»
Ровно через 9 дней, 6.4.1941, одновременно с бомбовым ударом по Белграду дивизии вермахта пересекли югославскую границу. Если учесть, что незадолго до того были временно отложены, перенесены и свернуты планы развертывания на восточной границе, поход на Грецию и военная помощь Италии, а все
