— Протечки в корме, — доложили из БЧ-5. — Нужны люди на помпы…

— Протечки в ракетном отсеке…

Стрелка глубиномера показывала семьсот метров.

Чижик повернулся к Лисогрузову. К тому еще не вернулось обычное самообладание.

— Поставь своих людей на помпы. Охранять сейчас все равно некого и незачем.

«Квадрат» кивнул и отдал необходимые распоряжения. Татуированный Витек, контролировавший БЧ-5, впервые оставил свой пост. И почти сразу сквозь туман протиснулся Лисков. Он верно рассчитал, что в период глубоководного нырка бандитам будет не до бдительности.

— Крейсер захвачен преступниками, — без предисловий выпалил он. Но Максимов с Ивантеевым не удивились и отреагировали на сообщение довольно вяло.

— А что мы можем сделать? У них и оружие, и гранаты… Сейчас все на пределе, чуть что — кораблю каюк…

Действительно, при единоборстве с глубиной на семистах метрах страх перед океанской пучиной вытесняет страх перед бандитами. Особенно у обычных моряков, не натренированных подобно особисту на противостояние опасностям, исходящим от человека.

— Что-то вас не видно, товарищ капитан третьего ранга, — сказал Максимов. И тут же добавил:

— Хотя сейчас никого не видно. Свободных-то смен нет. Все сидят на своих постах как привязанные…

— Вы что, не поняли?! — закричал кап-три, но крик получился не грозным, а тонким и жалким. — Чижик изменник, на борту враги! Они ищут меня, чтоб убить, потому меня и не видно!

— Да никого они не убьют, — с житейской мудростью рассудил Ивантеев. — Зачем им это надо? Они свое дело делают — и все…

— Какое свое дело! Захвачен крейсер с атомными ракетами на борту! Вы забыли присягу?

Максимов отвел взгляд.

— А что мы можем? Нос у них, центральный пост у них… Мы глухие и слепые…

— Надо лишить корабль хода, отрубить электроэнергию и потребовать немедленного всплытия!

— Вот тогда нас точно пристрелят, — мрачно сказал Ивантеев. — Когда сил нет, в драку лучше не вязаться.

— Э-э-эх! — выдохнул Дисков и нагнулся к микрофону громкой связи. — Внимание, говорит оперуполномоченный военной контрразведки флота капитан третьего ранга Лисков…

Установленные во всех отсеках, на каждом посту динамики воспроизводили каждое слово.

— Ракетный крейсер российского флота захвачен группой особо опасных врагов. Чижик — их пособник, изменник и предатель. Объявляю боевую тревогу!

Но полупустые отсеки не отозвались гулом негодования и возмущенными криками. Особист сообщил то, о чем давно догадался самый последний идиот. Просто раньше можно было делать вид, будто не понимаешь, что происходит, теперь он вроде официально раскрыл всем глаза. И впервые прямо назвал Чижика изменником.

Капитан почувствовал, что краснеет. А ведь он действительно изменник. И если раньше его делали козлом отпущения за чужие грехи, то теперь он сам с головой влез в дерьмо. Даже если плавание закончится благополучно, ярлык государственного преступника не отмоешь. Россия будет требовать его выдачи у любого государства, а замести следы не дадут всезнающие ребята из спецслужб. Значит, жизнь на нелегальном положении, в постоянном страхе… Раньше он об этом не задумывался. Впрочем, раньше он вообще не задумывался над последствиями своей авантюры, просто действовал импульсивно, как человек, доведенный «до ручки» несправедливостями и идиотизмом жизни. Но его поступок не уменьшил в жизни идиотизма и не добавил справедливости. Если бы можно было зажмуриться и открыть глаза в зачуханной комнатке опостылевшей базы отстоя, он бы без колебаний это сделал.

— Чего там разорался этот идиот? — спросил Лисогрузов.

Казаков сунул руку под тужурку и вытащил плоскую фляжку.

— Оказывается, корабль захватили преступники! — глумливо сообщил он. — В связи с чем действие уставов и должностных инструкций, насколько я понимаю, приостановлено. А значит, употреблять алкоголь можно в любое время и на любом месте.

«Дед» отхлебнул из фляжки, одобрительно почмокал вытянутыми губами и повторил процедуру.

— А за измену, между прочим, полагается расстрел, — ни к кому не обращаясь, объявил он.

— Никакой субординации, — констатировал Лисогрузов. — Когда я учился, такое и представить было нельзя.

— А где вы учились, если не секрет? — ядовито поинтересовался главмех.

— В своей первой жизни — в Ленинградском военно-морском училище имени Фрунзе, — в голосе «квадрата» прозвучала легкая нотка грусти.

— Элитное училище, — скорбно кивнул головой Казаков. — Только не говорите, что вы его окончили. Признайтесь честно, как между своими: с какого курса вас выперли?

— С третьего…

— Это надо было отмочить что-то выдающееся! — «Дед» отхлебнул еще несколько глотков. — Проломить кому-то голову, украсть пистолет у дежурного офицера, изнасиловать дочку замполита…

«Барракуда» достигла восьмисотметровой отметки и стала на заданный курс. Теперь она была недосягаемой для противолодочных сил. Ее не могли засечь ни корабли, ни самолеты и вертолеты, ни даже спутники. А если бы каким-то чудом и сумели обнаружить, то не смогли бы нанести удар: таких средств просто не существовало в природе.

И вновь Чижик впервые ощутил, что управляет уникальным кораблем, единственным на земле. Причем не просто управляет, а ведет его в чужие руки… Предательство такого масштаба случается крайне редко, имена негодяев навечно вписываются в позорные списки. Пеньковский выдал англичанам тайны ГРУ, Носенко ушел к американцам, провалив агентурную сеть КГБ, Беленко угнал в Японию новейший сверхсекретный истребитель… Первого расстреляли по приговору Верховного суда, двое других погибли от «несчастных случаев», хотя и жили на территориях тщательно охраняемых военных баз… Кости сгнили, а позор остался, и в специальных учебниках тщательно анализируются их личности, помыслы, поступки…

Его позор достанется Ольге, но ей меньшая часть, в основном пострадает Петька… Сейчас ему восемь, через десяток лет надумает поступать в военное училище, институт или придется оформляться на режимную работу — тут-то и натерпится… Жаль, что Генка его отпустил… Если умереть до того, как официально навесят ярлык, в архивы ничего не попадет и у пацана будет чистая биография. Скомандовать «полный вперед» и отжать рули глубины, корабль уйдет в пике, через несколько минут проскочит километровый рубеж — и все… Как щипцы давят орех… Треск, грохот, звон лопающегося корпуса, рев воды, свист воздуха, искры замыканий, взрывы паропровода, генератора и турбин, предсмертные крики в теряющих живучесть отсеках… Слишком страшная картина. И люди-то при чем? Мало того, что он их предал, так еще и убить… Впрочем, предатели часто становятся убийцами… Когда сделан первый шаг, последующие даются легко. Но он уже остановился. И попытается вернуться назад. Хотя шансов, конечно, немного.

РПКСН шел в кромешной темноте, и чем закончится его путешествие, было не известно никому. В пятистах метрах выше метался потерявший цель «тигр». Отстрелив второй радиобуй, Шелковский озабоченно запрашивал базу: «К-755» оторвался маневром по глубине. Прошу разрешения для продолжения преследования опуститься до предельной". Ответ долго не давали. Он матерился на весь центральный пост и монотонно повторял запрос. Наконец пришла шифрограмма: «В связи с техническими характеристиками „К-755“ дальнейшее преследование нецелесообразно. Следуйте прежним курсом». Такое решение вызвало у командира новый взрыв ругательств. Команда его вполне понимала: досадно, когда дичь уходит из-под самого носа.

Нецензурные выражения раздавались и в Главкомате ВМФ.

— Эти долбо… упустили «барракуду»! — налившись кровью, шипел пока еще адмирал флота Истомин. — И что ты теперь думаешь делать?

Вопрос адресовывался пока еще контр-адмиралу Косилкину. Оба понимали, что последние дни носят красивую черную форму с большими золотыми звездами. Поэтому Косилкин ответил вполне честно:

— Нести заслуженное наказание. Нынче под трибунал никого не отдают, объявят взыскание, в крайнем