Костя. – Деньги, Максим Петрович, в доме, и никто их не крал и красть не собирался!
Глава сорок седьмая
Долгим, изучающим взглядом Максим Петрович поглядел на Костю.
– Это ты в каком же таком журнале вычитал? – наконец серьезно спросил он. – В «Знание – сила», что ли?
– Что там – «Знание – сила»! – вспыхнув, за серьезностью старика угадывая злейшую иронию, отмахнулся Костя. – В «Знание – сила», если хотите знать, про китов: сто два кита выбросились на берег и покончили жизнь самоубийством. Вот как.
– Ну, киты – ладно. А причем деньги?
– А притом, милейший Максим Петрович, что привез я с собой один документик, – Костя похлопал по нагрудному карману пиджака, – на основании которого совершенно серьезно вам докладываю: деньги никто не брал, они – в доме.
Максим Петрович покосился на Костю, помолчал.
– А ты это… Не тово? – наконец с некоторым даже сочувствием, приставив указательный палец к виску и как бы ввинчивая его туда, спросил он.
Костя рассмеялся.
– Документик! – повторил он, уже явно торжествуя и больше не находя в себе силы скрывать это чувство.
– Хм… – задумался Максим Петрович, против своего желания покоряясь Костиной убежденности. – Деньги в доме… Ишь ты!
Он еще раз смерил Костю изучающим взглядом.
– Какая же тогда, по-твоему, цель убийства?
– По-ли-ти-чес-ка-я, – оглянувшись на Евстратова, чуть слышно, еле прошевелил губами Костя. – Э, да что ж нам с вами в жмурки играть! – Он достал из кармана бланк телефонограммы. – Вот, нате, почитайте сами… убедитесь. Ясно?
Глава сорок восьмая
Ворота изваловской усадьбы были распахнуты настежь, во дворе стоял, видимо, только что приехавший райпотребсоюзовский грузовик, возле которого не спеша прохаживался шофер и, пиная сапогом скаты, проверял – надежны ли? Из открытых дверей дома доносились чьи-то вперебой говорящие голоса.
– Что тут такое происходит? – спросил Максим Петрович, здороваясь с шофером.
– Да что, за вещами приехали, – ответил шофер, с грохотом откидывая задний борт. – Сейчас грузиться будем. К сестре, стало быть, перебирается хозяйка, в райцентр… Вон какое дело…
– Нет, как же так? Это нельзя! – встревожился Костя. – Это приостановить надо!
– Не волнуйся, – сказал Максим Петрович, подымаясь на крыльцо и сталкиваясь в дверях с Изваловой, за которой двое здоровенных молодцов, кряхтя и тяжело топая сапогами, волокли громоздкий, старинной работы, трехэтажный чудовищный буфет.
– Осторожней, осторожней! Резьбу не поломайте! – пятясь задом, командовала Извалова. – Ах, господи, да разве ж так можно… Яша! Яша! – пронзительно закричала она кому-то в дом. – Скажи им, чтоб поаккуратней! Вещь дорогая, а они…
– Здравствуйте, Евгения Васильевна, – подал голос Максим Петрович. – Ликвидируете хозяйство?
– Ах, это вы! – вздрогнула Извалова, оборачиваясь к Максиму Петровичу. – Да вот, видите… Яша! Яша! – снова закричала она.
Грузчики в нерешительности опустили буфет.
– Небось, не стеклянный, – проворчал один, – не расколется…
– Не стеклянный, не стеклянный! – раздраженно передразнил его внезапно возникший возле Малахин. – Говорят тебе, балда, полегше ворочай! А, товарищ Щетинин!
На грубоватом кирпичном лице Малахина появилась любезная и даже восхищенная улыбка.
– Ну, поздравляю, поздравляю… Каюсь: сомневался в успехе, уверен был, что не найдете негодяя… Да и многие, знаете ли, не очень-то верили, зато, как узнали, – можете себе представить? – весь райцентр всполошился! Мне докладывают: товарищ Муратов привез преступника! Да ну, бросьте, говорю, не разыгрывайте, не может быть… Что вы думаете? Сам бегал в больницу смотреть, – его товарищ Муратов в больницу определил, – ну и горилл! Форменный горилл! Хотя, простите, не совсем понимаю – к чему такая гуманность? Сукинова сына повесить мало, а его – в больницу!
Малахин трещал, слова из него сыпались, сыпались, он весь лучился; раза два принимался трясти Максим Петровичеву руку:
– За проявленную, так сказать, настойчивость… в деле розыска…
– Жалко вот только, что деньги не нашлись, – огорченно вздохнула Извалова.
– Да, деньги, деньги! – Малахин покрутил головой. – Что они только делают! Горилл, горилл, а ведь вот, подите – польстился… Ну, давай, давай, чего стали! – повернулся он к грузчикам. – Этак мы и до ночи не управимся…
– Извините, Евгения Васильевна, – подчеркнуто вежливо, обращаясь именно к ней, к хозяйке, а не к Малахину, сказал Максим Петрович, – но с погрузкой ваших вещей придется повременить.
– Почему? – спросила Извалова.
– Нам необходимо произвести тщательный обыск в доме, – объяснил Максим Петрович. – Это, между прочим, в ваших же интересах. Дело в том, Евгения Васильевна, что у нас появились довольно веские основания предполагать, что деньги находятся именно в доме.
– Раз-два – взяли! Еще раз – взяли!
Грузчики, помогая себе зычными возгласами, снова навалились на неподъемный буфет, да, видно, усердие их было не совсем ловким: в деревянной махине что-то тут же жалобно заскрипело, а скрип этот завершился оглушительным треском.
– Яша! – простонала Извалова. Она рванулась было к грузчикам, однако удержалась – то, о чем сказал Щетинин, было куда важнее всяких буфетов.
– Ну, пожалуйста, пожалуйста, – живо сказала Извалова. – Дай бог, чтоб нашлись, но только как же так – я не понимаю, ведь я сама прятала… Неужели…
– Да вот, представьте себе. Итак… – Максим Петрович оглянулся, отыскивая взглядом Евстратова, который сразу, войдя во двор, отстал, куда-то исчез, а сейчас бродил по малиннику, к чему-то внимательно приглядываясь, словно что-то ища…
– Товарищ Поперечный! – позвал Максим Петрович Костю. – Будьте добры, пригласите сюда участкового уполномоченного…
Подошел Евстратов, держа в руке длинный гаечный ключ.
– В малиннике нашел, – пояснил он. – Вещь полезная, а валяется, ишь, заржавел как! Виноват, товарищ капитан, – добродушно улыбнулся Евстратов, встретив строгий, вопрошающий взгляд Щетинина. – Увлекся… Сентябрь месяц, понимаете, а глядите – ягода! Последушки…
На его широкой ладони краснели собранные им в малиннике ягоды. Максим Петрович укоризненно покачал головой. «Ведь вот, – подумал он, – и не мальчик как будто, а тоже – вроде Кости… Ягодками увлекся!».
Максим Петрович взял ключ, повертел его в руках. Тяжелый, черт! Грубо высеченные зубилом, на нем четко виднелись кривоватые буквы: «С. Л.». Какое-то неприятное воспоминание было связано с тяжелым железным ключом… Какое? А! Тогда ночью, когда ловили «привидение», в малиннике, за конурою убитого Пирата, больно ушиб ногу об этот самый ключ…
– Ваше хозяйство? – Максим Петрович протянул Изваловой ключ.
– Не знаю… Валерьяна Александрыча, может быть, – пожала плечами Извалова. – Я в этих железяках не разбираюсь…
– Ну, ладно, – сказал Максим Петрович, кладя ключ на подоконник. – Давайте приступать.
Начали с дальней комнаты – той самой спальни, где стоял комод, из которого, по утверждению Изваловой, были похищены деньги. Искали тщательно, проверяя, прощупывая, перетряхивая каждую вещь, пробуя половицы, обстукивая стены, шаря в отдушниках, в топках двух печей. С детским любопытством, вытянув шеи, ходили понятые. Ими были те двое грузчиков, с которыми пререкался Малахин. Сам он ни
