У Нира жутко болела голова. Ему хотелось уткнуться лицом в подушку и на сутки забыться. Ну или хотя бы до утра! Весь день до самой ночи темный мотался по стране и за ее пределами. И пусть сегодня Двуликий брал за проход через Тритэру не больше обычного, зато самих проходов было слишком много.

Первая записка от будущего тестя застала Нира, когда он открыл дверь в имение Адель, рассчитывая там как следует отдохнуть. Но ни девчонки, ни ее сумасшедшего эскорта на месте не оказалось. Зато гном, выгуливающий крылатых псов, с удовольствием пояснил бывшему слуге, куда отправилась хозяйка. Вычислив с помощью магического браслета местоположение невесты, Нир взвесил свои шансы на то, чтобы ее догнать, не прибегая к помощи шута. Понял, что ночной тряски в нанятом экипаже он просто не вынесет, и, снова обратившись к Духу Игры, совершил короткий переход из чудесного имения феи в придорожный городишко, примечательный только тем, что именно там остановились на ночлег Аделаида и компания. Но приключения на этом не закончились. Чтобы в столь поздний час занять комнату по соседству с девушкой, жених полчаса договаривался с парочкой оболтусов об обмене номерами, приправив увесистым кошельком слезливую историю о супружеской измене, доказательства которой он якобы собирал. Самое мерзкое – последний на сегодня заход в Тритэру пришлось сделать именно из этой комнаты на постоялом дворе, а сил как следует закрыть портал по возвращении, уже не оказалось. Благодаря чему проклятый Мастер Лжи получил редкую возможность высунуть свой длинный нос в мир живых. К счастью, дальше номера игра его не пустила, но Ниру хватило и этого.

– Что ты задумал? – поинтересовалась каменная горгулья, выглядывая из темноты ванной комнаты, которая сейчас больше напоминала заброшенный сад, ибо находилась на границе двух реальностей.

– Сделай одолжение, исчезни! – скривился мужчина и захлопнул дверь перед носом очередного воплощения Двуликого, после чего, шатаясь, побрел к кровати.

Но стоило ему опуститься на мягкие подушки, как скрипнул большой шкаф, стоящий у стены, и из-за приоткрывшейся дверцы показалась грустная физиономия шута. Она моргнула густо подведенными глазами и, выдавив слезу, заныла:

– Ну что-о-о? А? Хочешь внеплановую игру организовать? А я? А как же я? Возьми меня в дело-о-о…

– Отстань, Твегги![15] – швырнул в него подушкой Нир. – Ничего я не хочу! Уже…

Мгновение вожделенной тишины нарушило мурлыканье почтового кулона.

– Твою ж… – раздраженно зашипел темный, расстегивая камзол и верх рубашки.

Не успел он достать записку, как голова шута снова показалась из недр полупустого шкафа.

– Это от нее, да? – с жадным любопытством спросил Дух Игры. – Ну скажи-и-и! Ты на ней планируешь заработать? А как?

В «собеседника» полетела вторая подушка, но тот ловко ушел с линии атаки. Отослав краткий ответ Адель, Нир поднялся с кровати, плотно прикрыл дверцу шкафа и отправился в ванную, надеясь смыть хоть часть усталости. Распахнул дверь, посмотрел на сад с улыбающейся во всю пасть горгульей, притворил дверь. Постоял несколько секунд, прислонившись лбом к ее прохладной поверхности, прошептал парочку изгоняющих заклинаний и, решительно дернув за ручку, вошел наконец в обычную ванную комнату. Ему удалось всего раз ополоснуть лицо холодной водой, прежде чем из сливного отверстия выскользнула тонкая струйка разноцветного тумана, которая быстро материализовалась в верхнюю часть туловища Двуликого. Дух уцепился обеими руками за лацканы мага и провыл: «Ну, Ни-и-ир! Поговори со мной! Мне та-а-ак одиноко!» Из его правого глаза текли крупные черные слезы и с громким «плюх» разбивались о дно белой раковины.

– Твое одиночество, Твегги, только твоя вина! – буркнул темный и с силой затянул на шее шута сорванное с крючка полотенце. Тот мгновенно закатил глаза, посинел, вывалил наружу распухший язык и растаял в разноцветной дымке, которая исчезла там же, откуда и появилась. – Демонов актер, – пробормотал Нир, возвращаясь в спальню.

Однако уснуть ему опять не дали. Не успел он вытянуться на кровати, подложив под голову собранные возле шкафа подушки, как начался дурдом. Этот поздний вечер или, скорее, ранняя ночь были просто созданы для того, чтобы проверить на прочность нервы одного отдельно взятого темного мага. Вездесущий Дух Тритэры, пользуясь относительной свободой и безнаказанностью, лез изо всех щелей и, как не в меру любопытная сплетница, доставал собеседника вопросами и нытьем. Его монотонному: «Нир, а что ты задумал? Нир, а куда ты сегодня ходил? Нирушка, ты же поделишься с дядюшкой Твегги?» – вторило не менее раздражающее мурлыканье почтового кулона. «Семейная переписка» доводила темного ничуть не меньше, чем приставания Двуликого. Послания от Дина были короткими и ехидными, да и невеста с каждым новым письмом все больше забывала о вежливости, зато вспоминала о том, что обсуждать ее жених совершенно не желал.

«Так вся эта суета вокруг Адель возникла еще и под твоим присмотром? Возможно, стоит пересмотреть методы?» – пришло от отца Адель.

«Тебе доставляет удовольствие делать из меня дуру? Я устала от твоих недомолвок! Немедленно отвечай!» – написала она сама.

– Да продай ты ее дракону! – предложила зеленая обезьяна, высунувшись из ящика прикроватной тумбочки. – Все бабы – стервы.

Раздраженно рыкнув, Нир сел на постели, резко задвинул коленом ящик с обосновавшимся там Духом Тритэры, после чего вырвал из блокнота лист и взял в руку карандаш. Как следует запечатать портал игры он не мог физически, но и терпеть поведение шута сил больше не было. Он мрачно пообещал притихшему Твегги лет на пять забыть про Тритэру и, едва не проколов грифелем бумагу, нацарапал на листе: «Адель, если тебе самой нечем заняться ночью, не мешай тем, кто занят!»

В комнате наконец-то воцарилась долгожданная тишина. Нир стянул с себя давно расстегнутый камзол и швырнул его в обиженно надувшегося Двуликого, который предусмотрительно засел в баре между бутылок