— Но…

— Брось, Дитер. Все эти кавказцы, поляки… Херня! Про меня давно уже забыли. И про деньги забыли. Если бы они что-то знали, то уже началась бы такая суета!

— Она началась, — ответил старый немец. — Ты просто не хочешь это видеть.

— Ты что, боишься? — резко сказал Аарон.

— Чего мне бояться? — пожал плечами адвокат. — У меня за плечами почти шесть лет войны. Потом пять лет в сибирских лагерях. А потом без малого сорок сотрудничества с вами. Я старый уже, Вадим. Мне послезавтра семьдесят семь стукнет.

— А черт, действительно, — сказал Даллет. — Я и забыл.

Он пристально посмотрел в водянистые глаза старого немца, положил руку ему на плечо. Два этих человека прожили совершенно разные жизни… но все же их многое связывало.

— Я и забыл. Ну что ж… подарок в десять миллионов долларов будет как раз кстати.

— Зачем они мне теперь? — пожал плечами Дитер. — Ладно, поехали встречать Екатерину Дмитриевну.

Они вышли порознь. Первым — немец без Родины. Спустя пару минут — русский без Родины. Если бы порядок был обратным, то многое в этой истории произошло бы по-другому. В дверях отеля Дитер Фегельзанг почти столкнулся с Резо. Они вежливо улыбнулись друг другу и — разошлись. Через две минуты в эти же двери вышел господин Даллет — он же Вадим Петрович Гончаров.

Сухопарую фигуру Дитера Фегельзанга в жидкой толпе встречающих Катя увидела сразу. Цюрихский адвокат стоял несколько в стороне. Почему-то она подумала, что этот старик всю свою жизнь стоит несколько в стороне. Катя даже не знала, насколько она права…

Они встретились впервые в начале августа девяносто третьего. Она была тогда почти сломлена… цепь потерь казалась бесконечной. За ее спиной уже была нелепая смерть Вадима. И смерть обоих Адвокатов. И страшные питерские Кресты. И жуткое одиночество в Стамбуле. Не слишком ли много для одной женщины?… Оказалось — это еще не все. Впереди были новые потери: нерожденный сын. И потерянный навсегда Андрей. Господи, прошептала она, помоги Андрею! Сейчас ему очень нужна помощь.

— Frau Dallet!

Дитер приветливо взмахнул рукой с букетом хризантем. Она улыбнулась через силу и легким шагом пошла через зал аэропорта к сухопарому цюрихскому адвокату. Старик церемонно вручил ей цветы, церемонно поцеловал руку. Он говорил какие-то слова, какие, видимо, и должен говорить солидный адвокат состоятельной клиентке. Она отвечала… и все время ощущала затылком чей-то внимательный взгляд… Да, спасибо, все хорошо… Долетели отлично. Погода в Стокгольме? Хорошая погода…

Катя давно привыкла к мужским взглядам: откровенным, восхищенным, раздевающим, робким… Этот взгляд в спину был другим. Каким? Она не могла объяснить. Но отчего-то забилось сердце. Катя резко обернулась и… не увидела никого. Какой-то араб таращился на нее. Но ТОТ взгляд был другим. Она обвела глазами зал аэропорта.

— Сюда пожалуйста, фрау Даллет, — сказал Дитер. Потом он внимательно посмотрел на нее и спросил: — С вами все в порядке?

— Да… со мной все в порядке.

Через две минуты они сидели в старомодном «мерседесе» Дитера со швейцарскими номерами. Старик вел машину уверенно, спокойно. Временами поглядывал в зеркало заднего обзора. Катя не знала, что старый разведчик проверяется и смотрит, не отстал ли Гончаров на прокатном пассате. Черт его знает, какие тут машины дают напрокат? Сам Дитер прокатным автомобилям совершенно не доверял. Но Гончаров не отставал.

— Куда мы едем, Дима? — по-русски спросила Катя, когда «мерседес» проскочил поворот в пригородный райончик Вены, где у Кати имелся симпатичный двухэтажный особняк, купленный еще покойным мужем. Она бывала в нем редко. Предпочитала Стокгольм. Дом тем не менее всегда был в готовности встретить свою хозяйку: там постоянно жили садовник и горничная.

— Сейчас, фрау Даллет, мы едем в Вену, — спокойно ответил адвокат. — В отель «Роза и лев».

— Зачем? — удивилась она. — Что-то не в порядке?… Мой дом сгорел? Или вы подарили его юной любовнице?

— О-о-о, любовнице! Я слишком стар, очаровательная фрау Даллет. Вы смеетесь над старым адвокатом.

— Вы не ответили на мой вопрос, Дима. Это тайна?

После некоторой — почти незаметной — паузы Дитер Фегельзанг ответил:

— Теперь уже нет, Екатерина Дмитриевна. С вами хочет встретиться один человек.

— Что за человек? — спросила она. И вдруг побледнела. Цюрихский адвокат знал ее только под именем Рахиль Даллет. Назвать ее Екатериной Дмитриевной он мог только в том случае, если… если… Не может быть!

— Вадим? — медленно спросила она. И уже знала ответ.

— Да, Екатерина Дмитриевна. Вадим Петрович вернулся.

«Мерседес» въехал в Вену. На выезде из города стоял полицейский автомобиль. Рядом с полицейским, проверяющим документы у водителя рено, стоял мужчина в штатском. Дитер включил радио, и по салону поплыл звук клавесина:

Oh, du lieber Augustin, Augustin, Augustin.

— Он был сейчас в аэропорту? — спросила Катя через минуту.

— Да, — ответил адвокат. И ей стал понятен тот странный взгляд. И собственное тревожное чувство.

— Где он сейчас?

— Едет за нами, — лаконично ответил Дитер. Он незаметно поглядывал на Катю: опасался сердечного приступа. Или истерики. Или… черт их, женщин, поймешь! На всякий случай в кармане у него лежали две упаковочки с лекарствами. Черт их, женщин, знает!… Oh, du lieber Augustin…

«Мерседес» пересек Гюргель, проехал мимо Бург-театра и, спустя еще три минуты остановился у гостиницы «Роза и лев».

— Мы приехали, фрау Даллет. Для вас здесь снят номер.

Адвокат Фегельзанг посмотрел на Катю. Она выглядела совершенно спокойной. Черт их, этих женщин, поймет!

— Благодарю вас, Дитер. А вы… вы разве не подниметесь?

— Нет. Я вынужден откланяться… Но я приду через (немец посмотрел на циферблат «Лонжин»)… через час сорок шесть минут.

Старый немец всегда был точен. Ах, как он был точен!

Катя вошла в отель. «Мерседес» со швейцарскими номерами отъехал. На его месте припарковался «фольксваген-пассат». Несколько минут из машины никто не выходил. Портье в холле несколько раз бросил в сторону автомобиля внимательный взгляд. На этом арендованном пассате ездил один канадец, который остановился в отеле два дня назад.

Человек уже не молодой… Может быть, ему нехорошо? Портье уже собрался пойти проверить, когда Гончаров вылез из салона. Он был бледен, но на ногах держался твердо. Портье успокоился.

…Катя сидела в кресле, сжав кулаки. Где же он? Дитер сказал, что он едет за нами. Минуты текли… Почти шесть лет прошло с того момента, как четырнадцатого сентября восемьдесят восьмого года Вадим поцеловал ее и вышел из дома. Больше Катя его не видела. Даже хоронили ответственного работника (без пяти минут заместителя министра!) в закрытом гробу… Раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказала Катя и не услышала своего голоса.

Дверь отворилась. Катя подняла глаза… дверь медленно отворилась… И Катя подняла глаза. На пороге стоял незнакомый мужчина.