искренен… Не потому даже, что очень уж сильно хотел помочь нам, а потому что беспредел ненавидит.

— Да-а, — протянул Андрей. — Твой Краюха смешал весь пасьянс.

— Ну извини…

— Что извиняться? Во-первых, надо позвонить Звереву и навести дополнительные справки о Краюхе. Я понимаю, что если бы Краюха был урод, Сашка бы на него тебя не вывел… Но поговорить с Сашкой надо.

— Я позвоню, — кивнул Родя. — Перетрем тему.

— А во-вторых, — сказал Обнорский, — со всем этим (он сделал неопределенный жест рукой, очертил в воздухе нечто) нужно переспать. Давать все оценки будем утром.

Обнорский посмотрел на часы:

— Ну-с, господа, до отбоя и отхода ко сну у вас есть еще личное время. А я, с вашего разрешения, еще покатаюсь на метро.

Полковник Перемежко выглядел усталым.

— Плохо выглядите, Василь Василич, — сказал Андрей после взаимных приветствий.

— А вы себя когда в последний раз видели в зеркале? — ответил полковник.

— Понял, — ответил Обнорский.

Из тоннеля вынырнул поезд, похожий на длинную грохочущую змею. Перемежко и Обнорский вошли в вагон. В соседнюю дверь вошел человек, сопровождающий полковника. Зашипел воздух, двери сомкнулись, и змея, стремительно разгоняясь, нырнула в черную нору. Андрей посмотрел на свое отражение в стекле, повторил: «Понял».

— В моем возрасте, Обнорский, нужно по вечерам дома сидеть, чай пить, — сказал полковник. — А я тут с вами ношусь, как с писаной торбой… в конспирацию играю…

— Я все понимаю, Василь Василич… Помогите еще немножко. Скоро уж все закончится.

— Ну-ну… закончится, — скептически произнес полковник. Потом, меняя тон, перешел к делу: — Вас интересовал Заец Константин Григорьевич?

— Не только интересовал, но и сейчас интересует, — ответил Андрей. Он решил сделать вид, что ничего не знает о смерти Зайца.

— Убили Зайца, — сказал Перемежко мрачно и покосился на Андрея.

— Надо же, — пробормотал Андрей. — Какая неожиданность.

— Убили его, кстати, в Таращанском районе.

— Еще интересней… Подробности известны?

— Задушен в собственном джипе. Инсценировка разбоя.

— Почему инсценировка?

— Есть некоторые детали… Вам это ни к чему, — ответил полковник. — Почему вы вообще заинтересовались Зайцем? Вы им интересуетесь, его убивают… Вы хоть понимаете, что, по идее, вас надо следствию отрабатывать? И я, как честный мент, должен был бы следствие поставить в известность, а не разводить тут с вами тары-бары…

— Он позвонил, предложил встретиться, — солгал Обнорский.

— Когда? Кому? Что конкретно говорил?

Обнорский рассказал о звонке Николая… Выглядело правдоподобно, но полной гарантии, что матерый агентурист принял его слова за чистую монету, не было.

— Чем занимался Заец после увольнения из КГБ? — спросил Обнорский.

Ответ на этот вопрос представлял немалый интерес.

— Весь его героический путь я вам сегодня осветить не смогу — из конторы Заец ушел аж при Советском Союзе, в девяносто первом. Знаю, что подвизался в каких-то охранных структурах. Их тогда расплодилось как собак нерезаных… Но подробностей про тот период жизни господина Зайца я не знаю. А в самом конце девяносто пятого года он создал собственную фирму. Называется — «Гарант». Здесь (Перемежко положил на сиденье газету) копия лицензии, посмотришь сам. В «Гаранте» работают почти сплошь бывшие менты.

— А почему не чекисты? — поинтересовался Обнорский.

— Я вам уже говорил: в ГБ у Зайца не очень хорошая репутация. В таких делах они бывают весьма щепетильны.

— Понятно, Василь Василич… дальше.

— Дальше так: через год, в конце девяносто шестого, Заец «законтачил» с Эстером. И с тех пор фактически постоянно работает с ним. Формально «Гарант» — самостоятельная структура, никак не связанная с Эстером и его командой. На деле, как говорят люди знающие, «Гарант» давно стал одним из отделов команды… Матвей Иванович Эстер — руководитель аппарата кабинета министров. Фигура далеко не самого крупного калибра, но его влияние определяется не должностью… В общем, это очень серьезный человек.

— Вот так? — спросил Обнорский механически. Собственно, нечто подобное он и предполагал. Даже при беглом знакомстве с Зайцем было очевидно, что на самостоятельную фигуру он не тянет. Он, разумеется, не пешка, но и не ферзь. При блиц-допросе в салоне «девятки» Заец не назвал ни одной фамилии… Однако намекнул, что знает эти фамилии…

— Вот так, — кивнул полковник. Помолчал, потом добавил: — Раз уж ты знаешь, кто тебе звонил с той таксофонной карты, то скажу… Не хотел говорить. Более того, не имею права. Но раз уж сам знаешь, скажу: эта карта еще раз «выходила в эфир». В день смерти Зайца с нее звонили одному высокопоставленному чиновнику.

— А фамилия?

— Вы меня удивляете…

— Понятно. Есть еще один щекотливый вопрос, Василий Василич.

— Щекотливый? Ваша щекотка может довести до инфаркта, — сказал полковник. — Что за вопрос?

— Василий Василич, вы слушали «кассеты Стужи»? — осторожно спросил Обнорский.

— Допустим…

— Ваш министр прямым текстом говорит о том, что за Горделадзе ходила наружка… Это так?

— До инсульта, Обнорский.

— Не понял.

— Ваша щекотка может довести не только до инфаркта, но и до инсульта, Андрей Викторович… Почему бы вам прямо у министра не спросить?

— Мне очень важно понять, кто реально следил за Горделадзе.

— Ты хоть понимаешь, о чем ты просишь?

— Да, я понимаю…

Перемежко долго молчал. Так долго, что Обнорский уже решил, что ответа на его вопрос не будет… Перемежко вдруг сказал:

— В общем, так. Учти, что я от своих слов всегда откажусь… Я не только ничего тебе не говорил, но даже ни разу с тобой не встречался… Понял? — Обнорский кивнул. — В июне или июле — сейчас уже не помню — вызвал меня замминистра… Вздрюченный весь, красный… Я его никогда таким не видел. В общем, вызвал, а сам мнется, как целка… Потом говорит: «Выручай, Василь Василич… Есть один урод — журналист… Надо на него что-то найти. Хоть что-то!…» А мне это надо? У меня серьезной работы полно и людей некомплект. Но заместителю министра не откажешь. Взял под козырек, сказал: «Есть» — и поставил наружку. А поскольку мне этот журналист на хер не нужен, я поставил стажеров… Понял?

— Понял, — быстро сказал Андрей. Он действительно все понял: стажеры! За Горделадзе ходили стажеры. Это многое объясняло. — Что-то интересное они зафиксировали?

— А может, вам отчеты наружного наблюдения показать? — с интересом глядя на Обнорского, спросил Перемежко.

— Заманчивое предложение, — сказал Андрей. — Но я, пожалуй, откажусь.

Полковник хмыкнул. Видимо, это должно было означать: ну ты наглец… таких еще поискать.

— Горделадзе, — сказал он, — наблюдение засек… стажеры!… Засек и написал заявление в Генпрокуратуру. Конечно, мы немедленно сняли наружку… Всего наилучшего, Андрей Викторович. Моя остановка… И запомните: я вам ничего не говорил.