Родион, была наполнена сизым дымом, в голове шумело. «Пора заканчивать», — решил Родя.
Обнорскому снова — в который раз уже! — приснился Кука со своей бандурой, Андрей проснулся как от толчка. На потолке дрожал слабый отсвет с улицы, за окном кружился снег. Обнорский сел на диване, посмотрел на часы — без двух минут три. «Вот так, — подумал он, — захочешь выспаться в кои-то веки — так хрен выспишься…» Привет от Куки.
Андрей поискал сигареты, не нашел и вспомнил, что забыл их в кухне. Он встал и босиком пошел в кухню. Из коридора увидел, что в кухне горит свет.
— А ты чего не спишь? — спросил он Каширина. Родя посмотрел на Обнорского шальными глазами и сказал:
— Затуле звонили из Таращи.
Андрей опустился на стул, взял со стола пачку «Кэмел».
— Ну и что в этом необычного? Ей действительно звонил эксперт. И даже не один раз.
— Не только эксперт, — возразил Родя.
— Да, не только. Еще ей звонили из прокуратуры, — ответил, вынимая сигарету, Андрей. — Возможно, из тамошней милиции тоже звонили.
Каширин откинулся на спинку стула, посмотрел воспаленными глазами:
— Ты помнишь, когда обнаружили тело?
— Конечно, второго ноября… А третьего выкопали.
— Затуле звонили семнадцатого сентября и первого ноября. На следующий день после исчезновения Георгия и за день до обнаружения тела.
Обнорский замер с неприкуренной сигаретой. Мерцал огонек зажигалки.
В девять утра Заец получил записи разговоров питерской бригады, сделанные с помощью «ушек». Человек, отвечающий за «прослушку», в письменном отчете сообщил, что с «жучка», установленного в гостиной, толковой информации не получили: звук телевизора и вялый обмен репликами Родного и Шустрого… В общем, ничего существенного, да и качество далеко от идеала — телевизор слышно лучше, чем клиентов.
Телефонных разговоров было пять. Один раз Шустрый звонил в Питер.
Звонок был личного характера, полезной информации не содержал. Дважды по киевским номерам звонил Родной. Пять минут трепался с дамочкой по имени Галина, набивался в гости, но она явно не хотела этого… Ссылалась на обстоятельства, отказала. Второй звонок он совершил некоему Антону. Видимо, журналисту…
Договорился о встрече в Интернет-кафе… Тоже ничего существенного.
А вот звонки Араба весьма Зайца заинтересовали. Первый звонок был в Симферополь, некоему Сергею Васильевичу. Судя по всему, этот Сергей Васильевич был как-то причастен к расследованию, и Заец решил, что обязательно нужно пробить этого симферопольского незнакомца… Не он ли заказчик? В разговоре с Сергеем Васильевичем Араб сказал, что в деле есть существенные подвижки.
Второй звонок Араб сделал Галине. И сказал, что едет в Таращу, к эксперту Боротынцеву.
— В Таращу, — повторил вслед за Арабом Заец, — в Таращу. Что ж, это хорошо… Сам в руки идет. Вот в Тараще-то мы и потолкуем по душам, господин Араб.
Константин Заец выкурил сигарету, обдумывая ситуацию, потом сделал несколько звонков…
— Посмотрим, какие у тебя появились «существенные подвижки» и что ты вообще за гусь, — подвел он итог.
Обнорский гнал машину по знакомой уже трассе в Таращу. Летели навстречу заснеженные поля, низко над горизонтом всходило хилое декабрьское солнце. Негромко звучал джаз из магнитолы, посапывал во сне Каширин. Обнорский думал о том, что означают звонки из Таращи любовнице Георгия Горделадзе. Первый звонок еще можно было объяснить — допустим, ночью с шестнадцатого на семнадцатое сентября Горделадзе увезли (или сам уехал) в Таращу. Оттуда он и позвонил, чтобы успокоить Алену или что-то ей передать…
Возможно такое? Возможно… Но первого ноября, когда Георгий был уже месяц-полтора мертв… Кто и зачем звонил Затуле? Кто и зачем? Звонить могли его похитители или убийцы… Но зачем?
Белые украинские поля летели навстречу, и странно звучала труба Армстронга посреди этого снежного пространства, под карликовым солнцем.
— Мама, — сказал во сне Родион и улыбнулся.
«Вот будет смешно, — подумал Андрей, — если у Затулы в Тараще живет какая-нибудь двоюродная тетка или школьная подружка. И загадочные звонки из Таращи — всего лишь невероятное совпадение. Э-э, нет, брат… В жизни, конечно, разные совпадения бывают. Но ведь звоночки-то были один — сразу после исчезновения Г.Г., второй — за день до обнаружения трупа… Вот тебе и тетка двоюродная вместе со школьной подружкой!… Кто и зачем звонил Алене? Кто и зачем?»
Задумавшись, Андрей едва не проскочил поворот. Он резко затормозил, Родя клюнул носом и проснулся.
— Что? — спросил Родя спросонья, щурясь на низкое солнце. — Где мы?
— Спи, Родион, — ответил Обнорский. — Еще минут двадцать можешь спать… В Тараще разбужу. Там уж спать — извини — не придется.
— Угу, — ответил Родя и снова задремал. До Таращи осталось километра два, когда Обнорский увидел на обочине микроавтобус «ниссан» с включенной «аварийкой» и голосующую девушку в короткой дубленке. Он плавно снизил скорость и подъехал к девушке. Вылез из машины. Родя посапывал и стонала труба Армстронга. А девушка улыбалась не уверенно, смущенно.
В Интернет-кафе Горделадзе хорошо знали. Не понадобилось даже предъявлять фото и объяснять, что к чему.
— Георгий? — спросил хозяин — молодой мужик с усами а-ля Сальвадор Дали и гроздью сережек в ухе. — Ха, конечно, знаем… Вернее, знали. Наш, можно сказать, постоянный клиент. Если бы не эта старая сволочь Бунчук!
— А часто у вас бывал Георгий? — спросил Коля.
— Последнее время перед своим исчезновением не особенно часто. Но весной и летом — практически еженедельно.
— Когда он начал у вас появляться?
Сальвадор Дали заложил большие пальцы в кармашки жилетки, подумал и ответил:
— Я думаю, где-нибудь в конце марта он появился.
«Господи, — подумал Николай, — в конце марта! Если он шлялся сюда еженедельно в течение четырех-пяти месяцев, то мог вбросить в сеть штук двадцать информационных „бомб“. Даже в „Украинских вестях“ он не работал так эффективно! Еженедельно — статья. Интересно, где он брал материалы? Или, вернее, кто давал ему эти материалы? И что там была за фактура?»
— Гия — он очень порядочный человек был, — продолжал Сальвадор Дали. — Такая эпоха — пир мародеров.
— Да, конечно, пир мародеров, — согласился Коля. — А с какой целью, Дмитрий, посещал ваше кафе Георгий?
— О-о! Интернет — дело интимное… Мы не суем нос в дела наших клиентов. А если вдруг что-то видим вполглаза или слышим вполуха, то, как священнослужители, храним тайну исповеди.
— Да, я вас понимаю и уважаю вашу позицию. Но, видите ли, в чем дело… Мы расследуем дело об убийстве Георгия.
— Я понял вас, Николай. Это благородная задача.
— Если бы вы могли нам чем-то помочь…
— Увы! Я, к сожалению, ничем не могу вам помочь… Увы!
— Очень жаль.
— Мне тоже. Но…
Коля посмотрел Сальвадору Дали прямо в глаза и проникновенно сказал:
— Пока Георгий был жив, его личная жизнь была только его личной жизнью. Но после его смерти многое переменилось, и его жизнь стала фактом, влияющим на жизнь общества в целом. Не так ли, Дмитрий?
