– Будем ловить?
– Нет! Пойдем по своим делам, а завтра оцепим весь микрорайон – вдруг она до сих пор во дворе нас дожидается!.. Стоп, Ириш, стой на месте.
Нестеров, делая вид, что он пьян и желает по нужде, завалился под арку доходного дома. Минут через пять вышел.
– Одиннадцатая квартира, коммуналка, второй этаж, окна во второй двор, дверь говно, в хате Льдина, ворованные шмотки на дореволюционном шкафу справа от комода, собираются пить портвейн «Иверия» за два сорок две, салат «Столичный» порезан по-хамски, время есть.
– Для того, чтобы меня проводить до театра?
– Для того, чтобы ты позвонила в дежурку.
– И?
– Вызовешь дежурного опера, дашь адрес, скажешь Нестеров ждет в парадной напротив.
– А если…
– Сошлешься на Романова, тот знает – я порожняки не гоняю. На вот – возьми две копейки.
– Так ведь «02» бесплатно.
– До «02» за мою жизнь еще никто никогда не дозванивался.
Ирина позвонила с ближайшего таксофона, передала текст, а затем вернулась и нашла Нестерова.
Двадцать минут томительного ожидания Ирина провела в пахнувшей мочой парадной. Она хотела спросить у Нестерова, что все это значит, но он шепнул ей: «Ириш, ты у меня жена в самый раз!.. Но давай попозже».
Романов прибыл трусцой. Он оказался молодым, с наглецой, крепышом-колобком. Он заметно суетился и постоянно вздергивал носом:
– Сашка, ну ты даешь!.. И Льдина с ней?! Все, добегался сучонок.
– Подождешь? – наивно попросил Нестеров Ирину.
– Конечно! А то на вас посмотришь, так ходить по улицам страшно!..
По женскому вою и звуку битого стекла Ирина поняла, что сыщики проникли к Вике и беседа начапась. Ирина зачем-то поперлась в квартиру номер одиннадцать. Двери были распахнуты и с лестничной площадки, и в комнату. Пожилой спившийся мужчина с интересом наблюдал из коридора, как Льдина, запутавшись в желтом от времени тюле, пытается обороняться огромной хрустатьной вазой. Получалось не очень. Ваза не умещалась в руке. После седьмого-восьмого удара ему в голову чугунной витой рамкой для фотографии он затих. Романов нагло зашмыгал носом. Нестеров чуть ослабил внимание, Вика вырвалась и разодрала Ирине не только кофточку, но и бюстгальтер. Увидев это, Нестеров за волосы отбросил Вику, она ударилась о стол спиной и заплакала. На столе перевернулась салатница с кислой капустой, рассол дотек до края и капал на лоб Вики.
Нехорошо, конечно, получилось. В смысле бюстгальтера. Романов ржач, но, перетряхнув ворованное, обнаружил-таки свитерок. Новенький, в упаковке, импортный и в самый раз. Делать было нечего – Ирина переоделась. Разумеется, попала в число понятых. Разумеется, потащились в РУВД.
Через час ее отпустили, и она направилась в кабинет, где Нестеров с Романовым допивали портвейн, забранный из квартиры, причем подливали и Льдине, прикованному наручниками к батарее. Голова Льдины была перевязана чалмой из разорванной занавески, а левая сторона лица Романова напоминала плакат «Осторожно, пчелы!».
– Муж, пошли домой, а? Все равно на спектакль уже опоздали…
Нестеров ответил с набитым «докторской» колбасой ртом:
– Пойдем… Да ты не переживай, Ириш. Когда ты еще в такой театр сходишь?
Романов захихикал, дожевывая булку с огромным кусищем масла, посыпанную сахаром, и сказал:
– Ирина Батьковна, не серчай. Хошь еще будильник подарим? Электронный.
И они поплелись домой. Дико уставшая и изрядно помятая, в чужой ворованной одежде, Ирина тогда впервые поняла, что столкнулась с чужой цивилизацией. Однако странное дело, она не злилась и не обижалась на мужа. В конце концов, мы ведь не обижаемся на трехлетнего ребенка или на снежных людей…
Это было давно, но это была… правда. Нынешняя же правда заключалась в том, что Ирине уже было давно наплевать на все, что связано с работой мужа. Впрочем, наплевать в данном случае не совсем правильное слово. Ирина была женщиной интеллигентной и плеваться себе никогда не позволяла. Так что, точнее будет сказать – ей все это просто стало безразлично. А порой она ловила себя на мысли, что ей давно уже безразлична не только работа мужа, но и сам муж… Не следует забывать, что Ирина была человеком творческой профессии. Очень это непростое дело – угождать женщине, которая каждый день «артистов видит, космонавтов видит, академиков видит, Иштояна видит[81] ». Да, собственно, и угождать-то Нестерову было некогда – он работал.
Ровно без пяти восемь у четвертой платформы Московского вокзала под торжественную музыку Глиэра плавно остановилась «Красная стрела». По причине беспрецедентной важности момента на приемку объекта вышли сами бригадиры, а их «грузчики» рассредоточились на ближних и дальних кордонах вокруг вокзальной территории, перекрывая все направления, а не только путь, ведущий от платформы к зданию вокзала. Теоретически объект мог ломануться и по железнодорожным путям и нырнуть через дыру в заборе, выскочив товарным двором на Лиговский. Случаи всякие бывают.
Климушкина после вчерашнего немного колбасило, и Нестеров на правах старшего даже сделал ему небольшое внушение: дескать, вы, майор, – большой пошляк, разве можно так напиваться на стольник? Климушкин лишь виновато улыбнулся и развел руками: мол, ну что поделаешь – ну не смогла я, не смогла.
Тем временем из шестого купейного вагона потянулся заспанный благочинный народец. Стоящие чуть поодаль бригадиры невольно напряглись, выискивая глазами тридцатишестилетнего брюнета, среднего телосложения, среднего роста, с залысиной и в очках. Наконец таковой нарисовался… в сопровождении спутника – неприметного мужичка лет шестидесяти, в слегка помятом сером костюме и с потертым дипломатом в руках. Они вышли вместе, и одного беглого взгляда было достаточно для того, чтобы понять – это не случайно познакомившиеся в поезде попутчики, а два хороших знакомых, вместе приехавших. И вот это, с точки зрения бригадиров, было в высшей степени подло, поскольку ни о какой связи в первоначальном сценарии речь не велась. Впрочем, такого рода штучки вполне в духе Москвы – импровизаторы хреновы! Но делать было нечего: связь следовало тащить, поскольку в противном случае проверяющий мог особо отразить в своем отчете момент пренебрежения питерской наружкой связи, которая в его интерпретации несомненно будет выведена как представляющая оперативный интерес. Уже в движении – а объект и связь направились в сторону вокзала – бригадиры бросили морского – объект достался смене Климушкина, а мужичонка – нестеровским «грузчикам».
Москвичи вышли на Лиговку, перешли на другую сторону и двинулись к метро. Климушкин тяжело вздохнул – в данном случае он предпочел бы гонять такси, а не таскаться по переполненнному в этот час метрополитену. Но человек предполагает, а Москва располагает. У входа в метро попутчики расстались: объект, смешавшись с толпой, сунулся в двери станции «Площадь Восстания», а его связь отправилась пешочком по Невскому. Нестеров и Климушкин торопливо сунули друг другу руки, пожелали взаимной удачи и разошлись, как в море корабли. Уходя, Нестеров боковым зрением увидел, как вслед за Костей в метро торопливо заскочил недавний залетчик Лева Трушин. Что ж, доброй охоты вам, мужики!
Следовало признать, что к экипажу Нестерова судьба отнеслась куда более благосклонно. Ходить за связью, кличку которой дали Потертый, было много спокойней. Мужичонка никуда не спешил, не проверялся и вообще вел себя в высшей степени беззаботно. Сначала он зашел в «Идеальную чашку» и степенно испил двойной эспрессо под свежий номер «Коммерсанта» (наблюдение, фото – Лямин). Затем прогулялся до Литейного и сел в троллейбус, идущий до Финляндского вокзала (наблюдение – Ольховская). На вокзале Потертый прошел к расписанию пригородных поездов, изучив которое, явно остался чем-то недоволен (наблюдение, фото – Нестеров). После этого он потолкался у здания вокзала и, выяснив что-то у прохожих, дошел до магазина на улице Лебедева, где купил бутылку шампанского и конфеты (наблюдение – Полина). Вернувшись обратно, Потертый купил у бабулек букет гладиолусов, встал в очередь на маршрутку до
