— Мы решили пожениться, когда он демобилизуется, — сказала Ксения. — Он предлагал прямо сейчас, но я решила, что лучше потом…

— Правильно решила.

— Вы думаете, он не вернется? — взглянула она ему в глаза.

— Я так не думаю, — ответил он…

— В будущем году я заканчиваю училище кулинарии, — продолжала девушка. — Зимой будут распределять, я попрошусь в ту местность, где служит Вася. Может, даже к ним в часть устроюсь… — Она поднялась со ступенек: — Надо еще дров подложить! Знаете, сколько нужно баню топить, чтобы была парной? Два-три часа, а зимой — четыре.

Решив, что нитролак на крыле и капоте подсох и теперь пыль не пристанет, Андрей тоже поднялся: ему еще нужно в контору за путевками и авансом. Надо заскочить в спортмаг и купить спальный мешок — мало ли где придется ночевать. Выезжают завтра в шесть утра — так сказал Околыч.

— Приходите, Андрей, через два часа! — высунувшись из бани, крикнула Ксения. — Первый пар — ваш!

— Не забудь в шайке замочить березовый веник, — улыбнулся Андрей.

4

Вадим Федорович и Виолетта завтракали у своего домика, когда к ним подошел Захар Галкин. Присев на чурбачок, почесал корявым пальцем бугристый нос, пожелал приятного аппетита. Роста он был невысокого, но под ситцевой, с расстегнутым воротником рубашкой угадывались крепкие мускулы. Галкин рассказывал, что когда-то был нападающим футбольной команды.

— Беда у меня, — понурив голову, сообщил он.

— С женой поругался? — улыбнулся Вадим Федорович.

— Я с ней каждый день ругаюсь, вернее, она меня, как жучок-древоточец, точит и точит… А тут вон чего придумала: взяла и отравила мою любимую собаку. Сначала я думал, заболел мой Байкал: не ест, только воду лакает да траву щиплет, как овца. Потом гляжу, все хуже и хуже, а ночью залез в сарай к поросятам и околел на полу. Я бы и не знал, что это дело рук Васильевны, да из чашки Байкала петух поклевал остатки и тоже в одночасье загнулся. Вот какие дела творит моя сволота Васильевна!

Байкал был крупный лохматый пес из породы терьеров. С ним любили фотографироваться отдыхающие. Из черной курчавой шерсти весело поблескивали умные коричневые глаза, лай у Байкала был раскатистый, басистый. Обычно он сидел на привязи у скотника, за которым начиналась пасека, а когда спускали, то не спеша обходил все домики, как бы приветствуя гостей, и каждый находил для него угощение. Огромный пес аккуратно брал из рук, кивал лохматой головой и удалялся под ближайший куст, чтобы там спокойно закусить. Спускала его с цепи Васильевна два раза в день — в обед и вечером, когда отдыхающие готовили ужин. Дело в том, что жадная женщина летом не кормила собаку, рассчитывая, что той всегда перепадет от отдыхающих. Вот почему породистому псу приходилось дважды в день совершать обход домиков. Просить подачку, как это свойственно дворняжкам, он не умел: подходил к порогу, негромко рыкал и, помахивая обрубком хвоста, весело смотрел из курчавых зарослей в глаза, будто приглашал поиграть. Пес очень понравился Виолетте, да и Вадим Федорович подружился с ним, несколько раз брал с собой в лес. Байкал понимал все команды, охотно приносил брошенную палку, лез за ней даже в воду, по команде лаял, ложился, садился. Галкин рассказывал, что черного терьера оставил ему артист, отдыхавший несколько лет назад на турбазе. Артист разошелся с женой, нужно было уезжать на юг на съемки нового фильма, вот и согласился отдать собаку Захару. Каждый год приезжал на турбазу навестить своего любимца Байкала. Должен приехать и в этом году…

— Почему вы решили, что Васильевна отравила его? — спросила расстроенная Виолетта.

— Мне совхозный зоотехник недавно привез крысиной отравы, — стал рассказывать Захар. — Крысы завелись в хлеву и крольчатнике, до чего обнаглели! Двух крольчат сожрали ночью! Ну я и стал подсыпать отраву по углам, а банку Васильевна подальше спрятала, чтобы ненароком куры не склевали… А вчерась понесла она ведро с помоями поросятам, да что-то замешкалась у огорода, а Байкал все и сожрал. Ну Васильевна тут и взвилась: мол, жрешь, как свинья, а толку от тебя ни на грош! Как от козла, ни шерсти, ни молока. Она и раньше на него косилась: дескать, накладно такую громадину держать, особенно зимой, когда народу тут мало… Взяла отравы из банки и подсыпала Байкалу в миску… — Галкин всхлипнул, вытер заслезившийся глаз. — Жалко пса… И потом, что я теперь скажу артисту? Он ведь деньги Васильевне давал на содержание собаки, да и всякий раз привозил с собой еду для него.

— Как же это она смогла такое? — покачал головой Казаков.

Много он разных людей повидал на своем веку, но таких, как Васильевна, вроде бы не встречал. Из- за ведра помоев отравить породистую, причем чужую, собаку, на кормежку которой даже деньги даны.

— Убивается тоже, — заметил Галкин.

— По Байкалу? — спросила Виолетта.

— По петуху, — ответил Захар. — Сама его мясо боится есть, заставляет меня кому-нибудь продать из отдыхающих…

— Спасибо, что предупредили… — усмехнулся Вадим Федорович.

— Разведуся с ей! — вдруг взорвался Галкин. — Дети взрослые, у них у самих уже семьи, ну что я буду мучиться с такой стерьвой? Давеча Байкала отравила, а потом, чего доброго, и меня? Не раз уже грозилась спровадить на тот свет!

— Ты и сам подохнешь, ежели будешь так пить, — произнесла появившаяся из-за домика Васильевна. — У кролей пустые кормушки, а он тут расселся… — Она перевела взгляд на Казакова: — Опять налили ему? Сейчас же убирайтесь отселя, покуда сама ваши вещи не выкинула из домика! И права вы тут не имеете никакого проживать.

— Дождешься, Васильевна, что я тебя заместо отравленного Байкала посажу в будку на цепь! — храбро заявил Захар. И даже с чурбака вскочил. — И что у тебя за вредная привычка из-за угла подслушивать? Раз мылись с мужиками в бане, тут в деревне рядом, так час торчала под окном и подслушивала, про что мы там толкуем! И ноги больные, а тут держат…

— Чья бы корова мычала, а твоя молчала, — прошипела Васильевна и, неожиданно проворно шагнув вперед на своих толстых ногах-бревнах, наотмашь хлестнула жирной ладонью мужа по лицу. И раз, и другой.

Тот пошатнулся, схватился за щеку, глаза его побелели от бешенства, Казаков думал, что он сейчас разъяренным вепрем кинется на жену, но он только смачно сплюнул и хрипло уронил:

— Да разве ты баба? Правильно сказал один отдыхающий: ты есть «оно». Злоба и жадность родились раньше тебя. И зачем ты живешь на белом свете? Эх ты, ошибка природы! — Еще раз сплюнул и ушел.

Васильевна, будто окаменев, таращила на Вадима Федоровича и Виолетту тусклые злобные глаза, беззвучно шлепала толстыми красными губами. Вся ее расплывшаяся, бесформенная фигура выражала сильнейшее негодование.

— «Оно»… — задумчиво произнесла Виолетта. — Довольно метко, ты не находишь, милый?

Это было сказано таким тоном, словно они были вдвоем. Виолетта, не опускаясь до ругани, нашла, как откровенно выразить свое полное презрение к этой чудовищной бабе.

— Пойдем искупаемся, дорогая, — поддерживая ее игру, ответил Казаков.

— Выпишу! Убирайтесь, чтобы вашего духу… — визгливо неслось им в спину.

Но они, обнявшись и смеясь, быстро стали спускаться к озеру. Уже отплыв от берега на середину, Виолетта повернула к Вадиму загорелое, с блестящими глазами лицо:

— Говорят: хороший человек, плохой человек, но Васильевна — это чудовище! Отравить такую замечательную собаку! И из-за чего? Из-за ведра помоев!

— Чудовище — это среднего рода, как и «оно», — ответил Вадим Федорович. — Знаешь, девочка, мне захотелось отсюда уехать… И сегодня же.

— Мне тоже… — эхом откликнулась Виолетта и, быстро заработав руками, поплыла к берегу.

Вы читаете Время любить
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату