обычно, молиться согласно мусульманскому ритуалу в часовне, прилегающей к зданию, и принесли извинения, когда какой-то фанатик (видимо, только что прибывший из Европы) попытался помешать ему, требуя, чтобы тот молился по-христиански.

Тут мы, возможно, оказываемся у концептуальных основ «дела тамплиеров», имевшего огромное значение для западной культуры. Обвинения в симпатии к мусульманам и даже в сговоре с ними составляли часть тех сплетен и клеветнических измышлений, которые, особенно во второй половине XIII века, распространялись относительно тамплиеров. Во время процесса, возбужденного против них в 1307–1312 годах королем Франции Филиппом IV, всплыли «доказательства» их еретических убеждений — от намеков на приверженность исламу до манипуляций старой антигностической и антикатарской тематикой. Даже идол «Бафомет», в поклонении которому тамплиеры обвинялись, носил имя, созвучное одной из многочисленных версий имени Пророка, существовавших в латыни и в развившихся из нее языках. Подобные доказательства были смешны и бессодержательны, но это не имело никакого значения, так как процесс явно имел политическую подоплеку. Более того, обвинения в ереси и симпатии к исламу, возможно, выдвигались с такой грубой прямолинейностью вполне сознательно: во-первых, чтобы угодить французскому общественному мнению (а в начале XIV века в таком городе, как Париж, уже можно было говорить об общественном мнении), а во-вторых, из желания дать понять Папе, что в вопросе о приговоре тамплиерам король не намерен уступать и обращать внимание на юридические тонкости, из-за чего любая попытка выступить в защиту рыцарей-храмовников или предложить посредничество будет обречена на поражение.

В любом случае, в XII–XIII веках одной из главных причин неудач многочисленных крестовых походов, которые последовали за первым, было то, что прибывающие из Европы крестоносцы обычно мало прислушивались к советам «заморских франков». Сегодня наблюдается тенденция не осуждать безоговорочно Иерусалимское королевство за его культурное бесплодие. Бесспорно, арабское знание доходило до Европы главным образом через испанские города, а сирийско-палестинское побережье (хотя и располагалось в непосредственной близости от Дамаска, города со знаменитыми интеллектуальными традициями) считалось в исламском мире скорее провинцией. И все же в скрипториях Иерусалима, Акры и Тира была проделана достойная уважения работа, которую ученые только недавно сумели как следует оценить. Еще одним крупным культурным центром стало возникшее в конце XII века Кипрское королевство, где правила династия Лузиньянов — тоже, впрочем, вынужденная приспосабливаться к постоянным конфликтам с коммунами италийских морских городов и конкурирующими орденами тамплиеров и госпитальеров.

Однако, принимая во внимание особое значение Иерусалима для христиан, его неповторимую символическую и духовную ценность, а также хорошее представление христиан о нем благодаря рассказам паломников, можно с уверенностью сказать: именно Святой город сыграл фундаментальную роль во взаимном познании Европы и ислама и в развитии контактов между ними, пусть и не всегда дружеских.

После смерти Саладина в 1193 году его огромная империя прекратила свое существование. Наследники великого эмира разделили ее между собой, следуя тем самым исторической константе Ближнего Востока, заключавшейся в соперничестве и напряженных отношениях между правителями Сирии (или Месопотамии) и Египта. Султаны айюбидской династии, наследники Саладина, поделили между собой эти две области: Иерусалим достался каирскому айюбиду, ал-Малику ал-Камилу, который, видимо, унаследовал и многие положительные качества Саладина. Мудрый, умеренный в политике, верный своему слову, он прославился как благодаря своей встрече с Франциском Ассизским, которая, похоже, состоялась на самом деле, хотя в западных источниках выглядит скорее легендой (правда, упоминания о ней встречаются и в мусульманских документах), так и благодаря перемирию, заключенному после переговоров с одним из его соседей и политико-дипломатических корреспондентов — германским императором Фридрихом II. Этот император встал во главе крестового похода, однако, будучи правителем Сицилии и южной Италии, был весьма заинтересован в дружеских отношениях с султаном; кроме того, он разделял некоторые его научные интересы.

В 1229 году султан заключил с Фридрихом II перемирие, которое на практике предусматривало следующее: оборонительные сооружения Святого города сносились, христианские святыни возвращались верующим во Христа, а мусульманские святые места, то есть Харам аш-Шариф, переходили к мусульманам. Решение идеальное благодаря своей справедливости: к нему в 1240–1241 годах еще раз обратится брат английского короля Ричард Корнуолльский, которого можно назвать «мирным крестоносцем».

Слабой стороной этого решения, позже названного образцом дипломатической мудрости, была неустойчивость сложившейся таким образом ситуации. Ведь она предполагала нерушимость дипломатических отношений между христианскими правителями, заинтересованными в Святой земле, и айюбидскими султанами Каира; однако сами христианские правители не слишком ладили друг с другом, а внешние события — например, монгольская экспансия по всей Евразии — еще более усложняли общую картину. Поэтому некоторые сочли целесообразным заключить союз с айюбидами Дамаска, что изменило расстановку политических сил и вынудило каирского правителя к ответным мерам. Одной из этих мер стала вербовка примерно десяти тысяч среднеазиатских наемников из Хорезма — территории в нижнем течении Амударьи, на границе современных Узбекистана и Туркмении. Именно они в июле 1244 года напали на Иерусалим и разграбили его: нападение сопровождалось резней и надругательством над святынями.

Надо сказать, что в Иерусалиме — как утверждают мусульманские источники, при содействии Саладина — уже давно сложилась крупная еврейская община. Она состояла по большей части из семей, бежавших из Франции и Англии, где уже намечалась тенденция к притеснениям и преследованиям евреев и где в их адрес неоднократно звучали обвинения в осквернении освященных облаток и ритуальных детоубийствах. В тот же период и по схожим причинам многие евреи, в первую очередь из Франции, бежали в мусульманскую Испанию. Иерусалим во времена крестовых походов посещали знаменитые евреи, как, например, великий Маймонид и Вениамин бен Иона Тудельский; в эпоху айюбидов видную роль в культурной жизни евреев Иерусалима играл еще один выходец из Испании — Моше бен Нахман, известный как Нахманид.

Хорезмское осквернение 1244 года стало для короля Франции Людовика IX одним из предлогов для немедленного снаряжения крестового похода против айюбидского Египта — похода, который давно был в его планах. Во время него король попал в плен. В 1249 году, будучи в плену, он стал свидетелем дворцового переворота: в Каире пала династия султанов — потомков Саладина, и на их место встали новые правители. Это были гвардейцы — рабы азиатско-кавказского происхождения (турки, курды, черкесы, татары), которых называли «мамлюками» (от арабского мамлук — «находящийся во владении», «раб»).

В Иерусалиме, власть над которым мамлюки твердо удерживали, они первоначально установили военное правление. Используя противоречия и споры в лагере крестоносцев (в первую очередь между венецианцами, пизанцами и генуэзцами, а также тамплиерами и госпитальерами), мамлюки в 1260 году разгромили коалицию монголов и крестоносцев и развернули военную кампанию по уничтожению последних «франкских» гарнизонов в Сирии и Палестине, оставшихся только в нескольких прибрежных городах или замках, занятых рыцарскими орденами. Преуспев в своих намерениях к концу века (последняя цитадель крестоносцев, Акра, пала в 1291 году), мамлюки принялись с такой же систематичностью разрушать портовые сооружения, разорять сельскохозяйственные угодья, делать все для того, чтобы караванные пути переместились в другие области. За несколько десятилетий цветущие земли превратились в пустыню.

Дело было не в небрежности и не в дурном правлении, а в сознательном политическом выборе. Мамлюки прекрасно знали, что Иерусалим интересует христиан по политическим и религиозным мотивам; однако им также было известно, что уже два века он интересует их и в торгово-экономическом плане, что служит оправданием для крестовых походов. Таким образом, если бы удалось снизить экономическую и торговую привлекательность этой территории, идея крестовых походов потеряла бы многих сторонников. Кроме того, господствуя над Египтом и, следовательно, регулируя оборот товаров, которые по Красному морю и Нилу доходили до нильской дельты и портовых городов — Александрии и Дамиетты, мамлюки видели