выборе я не вижу, ведь подобное тянется к подобному: рецептура храмовской брошюры — это и есть путь в черную дыру.

Взять себе эпиграф из Сорокина — все равно что помазать собственные ворота дегтем или еще чем похуже: заходите, гости дорогие!

2. Неудачный литературный ориентир вскоре дополняется неудачным ориентиром политическим. На вопрос «Кто такие русские национал-демократы? Кто вас поддерживает?» — Храмов дает ответ: «Мы — молодое поколение неравнодушных людей, которое задалось простым вопросом: почему у русской нации нет того, что есть у остальных европейских народов?». И разъясняет: «Большинство из нас — студенты, аспиранты, офисные работники. Они же — наша целевая аудитория… всем им хочется западной свободы и европейского комфорта».

Ориентация на Европу как на общественный идеал: что может быть неудачнее и ошибочнее для рождающейся русской нации — сегодня, когда омерзительная суть европейской экзистенции стала, наконец, доступна русскому обозревателю не со страниц коммунистической «Правды», а непосредственно, на улицах и стогнах? За последние десять лет я уже около 40 раз побывал в основных европейских столицах. Мне этого хватило, чтобы полностью солидаризоваться с позицией Патрика Бьюкенена, Гийома Фая, Дэвида Дюка и многих других современных пророков западного общества[16], ушибленных очевидным фактом его безнадежной гибели. То, о чем сто лет назад предупреждал Освальд Шпенглер, сбылось с трагическим перехлестом, о чем свидетельствуют не только книги названных авторов, но, прежде всего, наши собственные глаза.

Вот только один факт. По расчетам ООН, европеоиды, составлявшие в середине XX века 30 % населения земного шара, к середине XXI будут составлять всего 15 %. Это стремительно вырождающаяся, дегенерирующая по всем направлениям общность (один из ярких симптомов — полное творческое бесплодие в культуре, начиная с 1960-х). И виновата в этом исключительно внутренняя порочность, дефективность современного европейского менталитета, испорченного той самой жаждой «свободы и комфорта», которою Храмов хвалится как доблестью. В то самое время как европейские народы в целом валятся в тартарары, весьма многие люди Запада персонально вполне благополучны в полном соответствии с храмовским идеалом и равнодушно наблюдают собственную гибель.

Не знаю, частый ли гость в Европе наш автор, но его восхищение Западом я не могу трактовать иначе, как атавизм советского диссидента. Конкретно — Хомякова и/или Широпаева, от которых, как видно, Храмов этим и заразился: с кем поведешься, от того и наберешься. А то, может, он проехался по туристической визе, полюбовался красотами Парижа и Рима (красоты Лондона под большим вопросом, кроме Трафальгарской площади и района Вестминстера, а Берлин и вовсе архитектурная помойка и казарма). Что ж, свобода и комфорт со стороны выглядят привлекательно: быть гостем в Европе, бесспорно, очень хорошо, ведь она сегодня вся — для гостей, званых и незваных. Но… не для хозяев!

Лучше бы Храмов потеснее общался с французскими, английскими, немецкими, американскими интеллектуалами, как это делаю я и мои соратники Анатолий Иванов, Павел Тулаев, Владимир Авдеев и другие, — поменьше бы оставалось иллюзий. Глядишь, и понял бы, насколько глубоко и бесповоротно отравлено ядом разложения все внешнее европейское благополучие. Понял бы, что европейцы самоуничтожаются, продав свое первородство за чечевичную похлебку — сиречь свой расовый приоритет за пошлый комфорт и свободу… деструктивного, асоциального индивидуализма. И не стал бы нам, и без того несчастливым нынче, прочить такое будущее.

Само собой, я отношу лишь к младенческому состоянию ума автора брошюры его убеждение, что «русские — это такой же европейский народ, как и все остальные. Мы не больше отличаемся от поляков и французов, чем они отличаются друг от друга». Но достаточно просто поставить рядом Нотр Дам де Пари и киевский (новгородский) собор Святой Софии или храм Василия Блаженного, чтобы идиотизм данной максимы стал очевиден даже слепому. Не развиваю данный сюжет, надеясь вернуться к нему в отдельном тексте[17].

3. Философская и методологическая основа брошюры Храмова также гнилая. Она стоит на ненадежном фундаменте ложных терминов и понятий, позаимствованных у западных обществоведов.

К примеру, на вопрос: «Что такое национальное государство?» — он отвечает прямо по Геллнеру и его единомышленникам: «Совпадение нации и государства — базовый принцип цивилизованного мира. Национальное государство — это государство, которому соответствует только одна нация, поэтому быть гражданином национального государства — это значит быть членом нации».

Иными словами, он определяет нацию через гражданство, как совокупность граждан; и это — биолог! Кроме всего прочего, он впадает в порочный круг, определяя гражданство через нацию, а нацию тут же, с места не сходя, — через гражданство. Что творится в голове у юного дарования! Впрочем, он этого даже не замечает.

Мною было потрачено много сил и времени на выяснение вопроса о природе этноса, нации и национального государства. Чтобы не повторяться, просто отсылаю читателя к своим текстам[18]. Здесь только скажу, что мы с Храмовым находимся в параллельных мирах, и шанса пересечься и заговорить на одном языке у нас нет. Я глубоко убежден при этом, что его мир — фантомен, фиктивен и потому дефективен.

Но полемизировать с Храмовым по данному поводу бессмысленно, хотя бы потому, что это не его личная точка зрения. Просто он, как уже было отмечено вначале, начитался дутых авторитетов западной псевдонауки и перенял у них терминологию и аксиоматику, пропитался ими. Спорить надо не с ним, а с этими «хозяевами дискурса», что я и обещаю читателю в ближайшее время.

Храмов не раз попадает впросак, встав на зыбкую почву невразумительной западной социологии. К примеру, он с наивной доверчивостью транслирует:

«Национальное государство не делает различий между своими гражданами (хотя само гражданство получить бывает непросто), в том числе по этническому признаку. Напротив, всем гражданам оно предлагает только одну, общеобязательную модель поведения — принадлежность к единой нации, к ее ценностям и культуре. Например, быть гражданином Франции — значит быть французом, даже если твои предки жили в Венгрии (как у нынешнего президента Николя Саркози) или в Армении (как у бывшего французского премьер-министра Эдуарда Балладюра). Если же ты хочешь оставаться венгром — переезжай в Венгрию и говори там по-венгерски, хочешь носить хиджаб — уезжай в Алжир. В национальном государстве все граждане равны…».

Но уродливость французской концепции нации настолько очевидно проявляется в жизни, что только совсем не дружащий с головой человек станет рекомендовать ее в качестве образца для других. И тот плачевный и постыдный факт, что на французский престол сел ныне — впервые в истории! — еврей, да еще венгерский, кричит об этом, может быть, громче всего. Национальным французское государство (как и США) является разве только в умах горе-теоретиков. А вот попробовал бы Храмов публично проповедовать данный абзац в подлинно национальном государстве Израиль! (Можете себе представить, чтобы президентом Израиля стал бы нееврей или хотя бы полукровка?!) Его в лучшем случае бы высмеяли, в худшем — закидали камнями.

Храмов продолжает: «Национальное государство, именно в силу того, что оно национальное, вправе потребовать входной билет, исходя из соображений национальной солидарности и ценностей национальной культуры. Если ты этнический немец или еврей — ты получишь гражданство Германии или Израиля».

Но надо же ясно понимать: быть этническим евреем или немцем — это одно, а исповедовать национальную солидарность или ценности культуры — это совсем другое: объективное vs субъективное. Храмов этого показательно не понимает.

И так далее.

4. Противоречивость и алогичность — вообще характерная черта Храмова. Так, он вроде бы критикует известного вельможного русофоба Валерия Тишкова, по недоразумению возглавляющего Институт этнологии и антропологии РАН, за неуемную пропаганду концепции «российской нации», каковая, по словам Храмова, «придумана исключительно для того, чтобы не допустить разговора о правах подлинной, русской нации».

Но чем он обосновывает свою критику? Да только «наличием в составе РФ национальных республик — Татарстана, Бурятии, Ингушетии и других (всего 21)». Словно бы стоит только упразднить национально- территориальные образования в составе России — и не станет никаких препятствий для возникновения