Елена шлет привет вам обоим.
Всегда твой
Итака, Нью-Йорк
24 марта 1958
Дорогой Кролик,
твой очерк о Тоилэ, Т.С.{193} [Т.С. Элиоте. —
Нахожусь в ужасающей запарке, но мне хотелось черкнуть тебе пару слов в знак привязанности и высокой оценки твоего эссе.
Твой
1959
210 Мэдисон-авеню
Нью-Йорк 16, Нью-Йорк
2 марта 1959
Дорогой Кролик,
после нескончаемых проволочек мы наконец покинули Итаку — на один год. Я бы ни за что не бросил своих студентов, не найди я человека (Герберта Голда{194}, молодого писателя), который будет вместо меня читать оба курса: европейские шедевры и русскую литературу. В Нью-Йорке мы собираемся пробыть до середины марта, а потом покатим на юго-запад, в Аризону. Осенью же думаем на пару месяцев ступить на древние парапеты Европы{195} .
Есть ли у нас шанс где-нибудь повидаться с вами в ближайшем будущем? Мы совершенно неожиданно узнали, что Елена и близнецы в городе, позвонили ей в «Алгонкин», но она уже уехала.
В начале письма посылаю тебе свой адрес. Связаться со мной можно и через Дмитрия, его телефон: Лицеум 5—05–16.
Мой Онегин (одиннадцать папок, 3000 страниц на машинке) сначала отправился в «Корнелл юниверсити пресс». Там рукопись начали было готовить к печати и уже взялись за квадратные скобки, когда совершенно неприемлемый пункт договора{196} вынудил меня забрать у них бедного своего монстра. Сейчас он уже в другом издательстве.
Тружусь не покладая рук над своим «Discourse on Igor's Campaign» [191], который когда-то перевел, а теперь переиначил. Комментарий к нему унаследовал онегинский ген и грозит превратиться в еще одного мастодонта. Надеюсь, однако, дойти с ним до финиша. Россия никогда не сможет расплатиться со мной сполна.
Черкни мне пару слов. Вера вместе со мной приветствует тебя и Елену.
Сердечно,
Уэллфлит, Кейп-Код
Массачусетс
11 марта 1959
Дорогой Володя,
я как раз собирался у тебя спросить, читал ли ты о прекомичнейших похождениях «Лолиты» в Англии{197}. Думаю, что читал, ведь библиотека Корнелла в твоем распоряжении; если же не читал, пришлю тебе вырезки из газет. История с выборами в Борнмуте выглядит так, словно ее сочинил Комптон Маккензи{198} или Ивлин Во. К сожалению, до конца апреля мы в Нью-Йорк не попадем. Рад слышать, что ты берешь годовой отпуск. Я бы сказал, что отпуск ты заслужил пожизненный. <…>
Всегда твой
1960
Отель «Астория»
Авеню Карно
Ментона, Франция
19 января 1960
Эдмунду Уилсону
Английское отделение
Гарвардский университет
Кембридж, Масс, США
Дорогой Кролик,
прожив четыре довольно безумных месяца в Европе, мы собираемся домой. 19 февраля поднимемся на палубу «Соединенных Штатов», по приезде два-три дня проведем в Нью-Йорке, откуда отправимся в Лос-Анджелес, где планируем пробыть как минимум полгода.
Мы съездили в Женеву, где живет моя сестра{199} (которую я не видел с 1937 года), побывали в Париже и Лондоне, где у меня были дела в связи с изданием моей книги. Пожили в Риме и Милане. Доехали до самой Таормины, жуткого городишки на Сицилии. Безуспешно пытались снять квартиру в Нерви, Рапалло, Лугано и Сан-Ремо, и, наконец, нашлось жилье в Ментоне.
Дмитрий продолжает учиться в Милане; к нему мы собираемся поехать осенью. Самый лучший сейчас французский писатель — Роб-Грийе, с которым мы познакомились в Париже. Многие французские критики по непонятной мне причине объединяют его со всевозможными Бюторами и Саррот. В Англии, как в России в 60-е годы прошлого века, имеется мощная когорта критиков, интересующихся в основном невыразительной литературой социального анализа; во Франции же мода на социальную проблематику, судя по всему, сходит
