раскаивается, такой, как Нотр-Дам-де-Флёр, — это его идеал, он присутствует во всех его книгах, которые мне приходилось читать. Что касается порнографических сцен, то я с тобой соглашусь, но ведь это своего рода эротические фантазии, более или менее оторванные от реальности, такие фантазии возникают у людей за решеткой (как у маркиза де Сада в Бастилии). Подобные фантазии правомерны только потому, что посещают они не вымышленных персонажей автора, а сидящего в тюрьме Жене, который пытается запечатлеть в романе себя самого. Все мужчины в книге грезят наяву; даже Дивин, который несколько более убедителен, чем остальные, — в чем-то фантазер. Жизнь Жене в том виде, как он описывает ее в своих воспоминаниях, — «Дневнике вора», вне всяких сомнений, была очень нелегкой. Насколько мне известно, он отбывал пожизненное заключение, когда Сартр и Кокто вызволили его из тюрьмы. Меня очень позабавило его замечание, которое он, говорят, отпустил в адрес Жида: «Il est d'une immoralite douteuse»[141]. Пожалуйста, пошли книгу в Уэллфлит.

(3) Я изучаю черновики «Госпожи Бовари», изданные в прошлом году, и совершенно потрясен и даже немного удивлен тем, как работал Флобер. Самые великолепные места в окончательном варианте — здесь, в черновиках, подчас совершенно невыразительны и даже довольно корявы. Поражаешься, когда видишь, сколь велика дистанция в сцене, где Шарль Бовари, еще мальчиком, с тоской взирает из окна на Руан; сколь велика разница между: «Sous lui, en bas, la riviere qui fait de ce quartier de Rouen comme une Venise de bas etage, coulait safran ou indigo, sous les petits ponts qui la couvrent»[142] и «La riviere, qui fait de ce quartier de Rouen comme une ignoble petite Venise, coulait en bas, sous lui, jaune, violette ou bleue entre ses ponts et ses grilles»[143]. Такое впечатление, будто Флобер сначала собирает материал, а затем, в определенный момент, включает музыку и магию. Мне это особенно интересно, ибо таков — до известной степени — и мой метод. Ты же, насколько я могу судить, имеешь обыкновение начинать с самих слов.

(4) Насчет Джейн Остин ты ошибаешься. Думаю, тебе надо прочесть «Мэнсфилд-парк». Ее величие в том, что к своему творчеству она относится, как мужчина, то есть как художник, и совершенно не так, как типичная романистка, из тех, что наводняют романы своими женскими грезами. Джейн Остин оценивает своих героев совершенно непредвзято. Каждая ее книга — исследование разного типа женщин, которых она видит вокруг. Джейн Остин стремится не к тому, чтобы выразить свои чаяния, а чтобы создать объективную картину, которая сохранится в веках. Она, на мой взгляд, входит в шестерку величайших английских писателей (вместе с Шекспиром, Мильтоном, Свифтом, Китсом и Диккенсом). Стивенсон же — писатель довольно посредственный. Не пойму, почему ты им восхищаешься, — впрочем, несколько совсем неплохих рассказов у него на счету имеется. Пару лет назад я пытался читать Генри и Руэлу^{146} «Новые арабские ночи» — одну из немногих книг Стивенсона, которая мне нравится, но мальчики не проявили к ней ни малейшего интереса. К своему удивлению я обнаружил, что в этих рассказах почти отсутствует описательность, герои же еще менее реальны, чем сказочные. «Шерлок Холмс», которого мы прочли только что и который многое почерпнул из «Новых арабских ночей», — произведение, по сравнению с книгой Стивенсона, куда более значительное. «Остров сокровищ» мне не нравился, даже когда я был ребенком.

(5) Ты, как всегда, напустился на английское стихосложение, но спорить на эту тему мне надоело.

(6) Не понимаю, что ты имеешь в виду, когда пишешь, что я не из тех читателей, кого ты смог бы завоевать. <…>

(9) Церемония вручения дипломов состоится у Генри 16 июня. Мы выезжаем неделей раньше. Если будете в это время в Бостоне, мы могли бы там задержаться и с вами встретиться. Было бы чудесно. Держи меня в курсе.

(10) Последнее время мне приходилось нелегко: одну неделю я провожу в Нью-Джерси, другую — здесь. Слегла моя мать, да и у меня нелады с голосовыми связками. На прошлой неделе мне сделали небольшую операцию, и, хочется надеяться, проблема голосовых связок будет решена раз и навсегда. Единственный плюс наших с тобой недавних недугов в том, что захворали мы одновременно и получили возможность возобновить нашу литературную переписку.

Всегда твой

ЭУ.