Получив две пробоины в корпусе, «Морской купец» бился не на жизнь, а на смерть с каравеллой эскадры Андалузии. Построенный не таким высоким, как основная масса сопровождающих судов эскадры, андалузец по этой причине мог придавать своим орудиям достаточно точный угол наклона, и единственным ядром разнес второй орудийный расчет на правом борту Уайэтта в кровавые лоскуты. Среди них погиб Герберт, один из близнецов Доусонов, обнаженный по пояс и потому почерневший от пороха так, что его тело стало похоже на тело негра.

— Отходи, ради Бога! — крикнул Питер Хоптон. — Нашим пушкам с ними не сравниться!

Ничего не оставалось делать, как переложить руль фрегата. Уайэтт медленно отступил, и как раз вовремя, так как его блинд, пробитый во многих местах, превратился в лохмотья. «Морской купец» захромал прочь с рваными пробоинами в фальшбортах, с несколькими перебитыми и болтающимися штагами и фалами, уступая свое место в строю другому переделанному «купцу». Когда ветер, всегда капризный в это время года, снова ослаб, над морем повисла густая дымная пелена, сквозь которую корабли пробирались вслепую, как привидения.

Генри Уайэтт — в ушах у него все еще пульсировало от нескончаемого грохота, а нервы нестройно звенели от близости, казалось, неминуемой катастрофы, которой чудом удалось избежать, — старался не думать о воплях раненых, собранных у основания грот-мачты, где они выживали или умирали без помощи со стороны, если не считать заботы о них пары неловких юнг. Он оставался в неизбежной неопределенности относительно того, что их ждет в будущем, — особенно теперь, когда потянуло ветром, таким исключительно важным, непостоянным и победоносным ветром. За двадцать минут он сместился с зюйд- веста к зюйд-зюйд-весту.

Плотники фрегата, сурово подгоняемые боцманом Арнольдом, застучали молотками, а сквозь пробоины в фальшбортах трупы и части тел бесцеремонно сбрасывались в море. Джайлз Доусон и Джордж — оставшийся в живых близнец — все-таки склонили головы и пробормотали молитву, когда за борт сбрасывали окровавленные останки их брата. Затем они угрюмо вернулись к своим постам у полукулеврины номер один.

На корму к Питеру Хоптону прибежал один из цыган, у которого слегка кровоточила осколочная рана на боку. На его худом и смуглом лице отражалось беспокойство, когда он прокричал:

— Осталось только два ящика зернистого пороха!

Здоровенный желтоволосый старший артиллерист корабля гневно глянул на него, не веря своим ушам.

— Спустись вниз, дубина неотесанная, и разуй глаза. Там должно быть гораздо больше. — Но Питер ошибался. В таком же положении оказалась и вся остальная ведущая тяжелый бой эскадра Дрейка.

«Морской купец», пользуясь преимуществом свежего благоприятного ветра, напал на большой изолированный корабль с вымпелом вице-адмирала. Выкрашенный в синий и алый цвета, он тяжело ворочался средь белых гребешков волн, но Уайэтт подвел «Морского купца» прямо под корму испанца так близко, что мог видеть позолоченного деревянного ангела с наполовину отстреленной нижней частью и позолоченного Иоанна Крестителя, сквозь которого прошло небольшое ядро. Эта внушительных размеров каракка представляла собой не что иное, как величественный флагманский корабль «Сан-Хуан» вице- адмирала Мартинеса де Рекальдо.

Пороху оставалось только на то, чтобы произвести с полдюжины бортовых залпов.

— Цельтесь в ватерлинию этого паписта! — проорал Питер. — Там у него самое чувствительное место.

Но прежде чем они успели разрядить свои орудия, Дрейк просигналил приказ отойти и атаковать группу каравелл, направленных Мединой-Сидонией на выручку крепко прижатому вице-адмиралу. Тем самым испанский главнокомандующий лишил себя поддержки и «Сан-Мартин» один остался защищать стаю беспомощных транспортных судов и судов снабжения.

Лорд Хоуард, оценив представившийся случай, проворно сменил галс, пока ветер не подул над раковиной его правого борта, а «Сан-Мартин» не оказался прямо под ветром.

С дон-кихотской спесивостью герцог приказал развернуть здоровенный красно-золотой галион и стать прямо против ветра, чтобы так же демонстративно показать священное знамя Папы Римского и королевские флаги Испании, развевающиеся на топах мачт. С корабля Хоуарда намеченную жертву можно было видеть теперь лишь изредка, потому что ее то и дело заволакивало клубами дыма, гонимого ветром с мест десятка сражений второстепенного масштаба. Ведь на самом деле эта битва у мыса Портленд-билл не была единой: она распалась на целый ряд полусамостоятельных стычек со своими собственными индивидуальными проблемами.

Сначала «Королевский ковчег» обрезал нос «Сан-Мартина»и дал по нему не менее трех бортовых залпов: Питер Хоптон точно сосчитал, что на три залпа англичан пришелся лишь один залп испанцев. Должно быть, вражескому флагману здорово досталось, однако он поддерживал яростный огонь, даже когда «Королевский ковчег» обошел вокруг него и повторил губительный маневр.

Затем подошли высокие корабли Хоуарда: «Радуга», «Авангард», «Белый медведь»и другие — и присоединились к избиению «испанца». Раздался мощный крик ликования, когда священное бело-золотистое знамя Папы с перебитыми залпом фалами рухнуло в усеянную обломками воду.

Наблюдая издали, Хьюберт Коффин ждал, что сейчас испанский королевский корабль спустит флаги и сдастся, но постепенно огонь англичан ослаб и совсем прекратился, и «Сан-Мартину», изрешеченному залпами, но все еще остающемуся на плаву, было позволено медленно, дергаясь из стороны в сторону, уйти с места боя.

— Чего, Бога ради, церемониться с ним теперь? — тяжело дыша, прокричал Чарльз Коффин, прибежав на корму с полубака и видевший эту картину. — Он же был у них в руках.

— Пороха больше не осталось, — лаконично пояснил Хьюберт.

Тот факт, что ни одно судно с той и другой стороны не затонуло, пробитое артиллерийским огнем в тот знаменательный вторник, дал главному кораблестроителю Джону Хоукинсу и его артиллерийским офицерам пищу для глубоких размышлений. Почему? Их самих немало потрепало сверху, но тем не менее ни одно английское судно не было в критически бедственном положении. У испанцев, несмотря на то, что и им крепко досталось от пушек, на дно не пошел ни один корабль.

Может, ядра обоих противников оказались чересчур тяжелыми, чтобы пробить насквозь мощный корпус типичного галиона? С другой стороны, различные командиры артиллерии клятвенно утверждали, что если бы в самый неподходящий момент не кончился порох, то уж наверняка и герцог Медина-Сидония, и Яго Флорес дель Вальдес — дальний родственник сдавшегося сэру Френсису Дрейку адмирала — отправились бы на дно морское добывать себе на пропитание морских угрей, каракатиц и палтуса у входа в гавань Уэст-бей.

Злясь на пустые пороховые ящики, англичане отошли к берегу, оставив «Непобедимую армаду» короля Филиппа медленно двигаться дальше. За два дня сражения они сильно потрепали ее, но затопили лишь два корабля — «Розу»и «Сан-Сальвадор», — у которых взорвались пороховые погреба.

Английской эскадрой «Непобедимой армаде» был нанесен ущерб, но, несмотря на это, она продолжала оставаться такой же смертельной угрозой для Англии, как и в тот час, когда ее впервые заметили у мыса Лизард.

Никогда в своей истории Уэймут, крошечный рыболовецкий порт на южном берегу Англии, не видел такого количества морских перевозок, которые заполнили его пристань и обе набережные. Начиная с предыдущего дня, подготовленные к военным действиям отряды, сзываемые сигнальными кострами, маршевым строем все подходили к берегу, готовые убивать любого врага-иностранца, осмелившегося ступить на их землю недружественной ногой. Опытные старые дворяне, носившие гордое звание рыцаря, закаленные в боях ветераны, участвовавшие во многих набегах вдоль шотландской границы или в ирландских кампаниях, готовились к боям спокойно, сожалея, что видят такое большое количество рьяной «молодежи», слишком громко кричащей в защиту своей королевы. Сами же они горели желанием сражаться и хотели доказать свою доблесть оружием на испанских ублюдках.

На окраине Уэймута расположились лагерем сотни флегматичных лучников, потомков воинов-лучников, сражавшихся при Кресси и Азенкуре[73]. Большинство местных складов уже очистили от запасов, чтобы они не попали в руки папистов. Достать продовольствие было