— Да, возможно, потому что рядом был ты.
Наконец-то она сказала ему что-то хорошее.
— Я не помню своих родных. Вообще ничего не помню до восьми или девяти лет. Меня всегда интересовало, почему. Мои родные знают, что со мной произошло?
— Завтра, — пробормотал он. — Как я уже говорил, все это слишком сложно, чтобы обсуждать сейчас.
— Первое, что я помню, это высокие белые стены монастыря Святого Кристофера. У меня была кровь на одежде и большой порез на руке, который сестра Кейт забинтовала после того, как нашла меня. Думаю, меня кто-то преследовал.
— Медведи?
— Вряд ли. Монастырь Святого Кристофера находится на юге Луизианы. Всех медведей там перебили первые поселенцы много лет назад.
— Луизиана? — переспросил Коннор.
— Я там выросла. Мне было лет восемь-девять, когда однажды ночью меня нашли монахини у стен монастыря. С помощью католической благотворительной организации они стали разыскивать моих родных. У них ничего не вышло. Тогда они попытались подобрать мне приемную семью. Никто не захотел иметь дело с застенчивой девочкой и ее кошмарами, поэтому сестра Кейт взяла меня обратно. Я ездила на автобусе в школу. Она была милях в десяти от монастыря. У других детей были матери, отцы, братья и сестры, а у меня только сестра Кейт и отец Келлик. Другие дети говорили мне, что мои родители, наверное, плохие люди.
— Ты им верила?
— Иногда. Я почти об этом не думала. Не хотела. В монастыре я чувствовала себя в безопасности, и этого мне было достаточно. Все мое время занимала учеба.
— Что произошло с сестрой Кейт?
— Она умерла вскоре после того, как я окончила среднюю школу. Инфаркт. Я нашла ее бездыханной в саду. Она всегда была для меня незыблемым оплотом. Внезапно я почувствовала себя так, словно почва ушла у меня из-под ног. С той ночи мои кошмары стали еще страшнее. Я просыпалась в криках, думая, что меня схватят и куда-нибудь увезут. Вскоре после похорон сестры Кейт я устроилась на работу в Монтане. Мне хотелось как можно дальше уехать из Луизианы.
— И с тех пор рядом с тобой не было близкого человека?
Анна долго не отвечала.
— До Дуайта, моего первого босса, я не позволяла себе привязываться к другим людям. Позднее я ходила к психологу, и он сказал, что я просто боялась их потерять. В монастыре я была чужой. От меня было слишком много проблем. Я совсем не была религиозной, поэтому между мной и остальными, кроме сестры Кейт, существовала огромная дистанция. Она была со мной терпелива. «У каждого из нас есть свое призвание, — говорила она. — Ты найдешь свое».
— Неужели в школе у тебя никогда не было лучшей подруги?
— Однажды я пригласила к себе подругу. В монастыре нельзя было громко разговаривать, беспокоить монахинь и подходить к домикам для гостей. Мы с подругой заглянули в один из домиков, и гость пожаловался на нас. Моя подруга придумала историю о том, что произошло с ней в монастыре. Было проведено расследование. После этого мне больше нельзя было никого приглашать. С тех пор моими единственными друзьями были бездомные кошки и собаки, о которых сестра Кейт разрешала мне заботиться. Другие сестры в основном были замкнутыми. Таким образом, я привыкла все держать в себе. Я человек самодостаточный.
— И все же тебе, наверное, было одиноко.
Неожиданно она теснее прижалась к нему сзади, повторяя положение его тела. Так они часто лежали в Вегасе после того, как занимались любовью.
Но это был не Вегас.
— Я так испугалась тех медведей… Как хорошо, что ты… — Она провела кончиком пальца по поясу его пижамных брюк.
— Что ты делаешь? Ты же не можешь сближаться с людьми, забыла?
Когда ее пальцы скользнули ему под пояс, он откинул простыню и встал с кровати.
— Я сейчас приду.
Он был возбужден до предела, но не собирался показывать это Анне. Она не хотела его. Просто дразнила.
Покинув спальню, он направился в ванную и, включив душ, встал под холодные струи.
— Коннор.
Услышав ее голос, он обернулся.
— Оставь меня одного.
Свет луны проникал сквозь высокие стеклянные стены. Обнаженная, Анна поднялась по ступенькам и открыла кран с горячей водой.
— Возвращайся в постель, черт побери, — прошептал Коннор, не в силах отвести взгляд от ее восхитительной груди.
— Я не могу уснуть, — ответила Анна.
От ее низкого голоса по его телу пробежала дрожь.
— Не хочу, — добавила она, встретившись с ним взглядом, после чего спустилась вниз и присоединилась к нему под теплыми струями.
Капельки воды на ее теле поблескивали в лунном свете подобно россыпи бриллиантов, делая ее похожей на лесную нимфу.
Черт побери, у него не было никаких шансов.
— Возвращайся в постель. Ты ведь не хочешь…
— Да, ты мне лгал, но я хочу…
Отчаянно застонав, Коннор раскрыл объятия, и она бросилась в них. Нежно проведя рукой по ее шее, он слегка приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза. Они потемнели от желания, которое по силе не уступало его собственному.
Полтора года назад она сбежала от него. Кто знает, почему она так вела себя сейчас? Впрочем, в данную минуту ему было все равно.
— Обхвати меня ногами, — прошептал он.
Анна подпрыгнула, и он поймал ее. Ее сердце так же сильно стучало, как его. Может, завтра она снова его возненавидит. А может, и нет.
Когда его набухшая плоть коснулась нежной складки между ее бедер, Анна томно вздохнула.
— Почему ты мне лгал, Коннор?
— Тише. Не сейчас.
В следующую секунду он наклонился и поцеловал ее. В ответ она жадно раскрыла губы, и ее язык ворвался в глубь его рта. С каждой секундой желание становилось все сильнее.
Повернувшись, Коннор прижал Анну к высокой стене.
— Ты уверена? — прошептал он. — Ты не играешь со мной?
Анна покачала головой.
— Пожалуйста, — прошептала она, выгибаясь дугой ему навстречу. — Пожалуйста…
Тогда он внял ее мольбе и стремительно вошел в нее.
Она была упругой, влажной и теплой. Настоящее блаженство. С тех пор как она сбежала, ему не хватало ее… не хватало этого. Он ускорился, взмывая все выше к вершинам наслаждения.
При свете луны под струями воды их переплетенные тела разговаривали на языке, понятном им обоим. В эти удивительные мгновения их не разделял ни ее страх, ни его гнев. Прильнув к нему, Анна шептала ему на ухо слова любви. Он чувствовал, что она всецело принадлежала ему. Что бы она ни натворила в прошлом, он больше не хотел с ней расставаться.
— Анна… Анна… Бекки… Будь моей. — Он говорил так тихо, что его слова были едва различимы. — Я
