— Старо! Он уже месяца два как выписался из больницы!

— А где он теперь работает?

— Вообще-то в Нагоя.

— Работает? Разве этот болван еще может работать?

— Ну, может, и не работает…

— Да ладно… Последнее время он был какой-то озабоченный… Ревнивый, да к тому же и бухтел постоянно…

— Ага, это точно!

— А почему, собственно?

— Да из-за этой… как ее? Она еще работала в страховой компании «Нихон Сэймэй»…

— Йококава…

— Я слышал, у них что-то было.

— Да нет, не с ней! У него было с барышней Хоси.

— Хоси?

— Ну да, точно. Она приезжала из Сингапура…

— А, это та, которая говорила, что она директор рекламного агентства, а потом оказалось, что все это враки… На самом деле она работала в типографии.

— Ага.

— А Сучия, кажется, восхищался ею…

— Это точно. Хотя все равно у них ничего не вышло. А этот дурак всему верил…

— Не представляю, как он мог увлечься ею? Из Сингапура, да еще такая…

— Эй, Сакимура, ты что-то хотел сказать?

— Ты когда с ней познакомился? Не под Новый год?

— Может быть… если это была она. Ну, тогда… в Ниси-Синдзуку.

— А-а-а… Ты тогда здорово нализался!

— И что? Ты ее трахнул?

— Ну, она не производила впечатления целки-невидимки…

— Нет, все-таки? Трахнул?

— Мы разговаривали…

— О чем? О мальчиках, что ли?

Троица остановилась у дверей мастерской. Уихара спустился и отпер дверь.

— Проходите, пожалуйста…

Его голос приглушался надетой маской. Увидев его в таком наряде, все трое выпучили глаза и лишились дара речи. Так, молча, они проследовали внутрь здания. Уихара закрыл дверь и накинул замок. Гости никак не могли оторвать глаз от защитного костюма Уихара. Тот, кого звали Ханада, хотел что-то спросить, но Уихара жестом попросил его молчать и указал на лестницу. В руке он держал тот самый штырь, что подобрал около сарая. Так, вооруженный и облаченный в костюм, он чувствовал себя гораздо увереннее. Гости тем временем стали подниматься по лестнице.

Наверху они увидели привязанную к стулу человеческую фигуру. Это было творение Уихара — он сделал манекен из старых мешков, набив их газетами. Работал всю ночь. Туловище он соорудил из обрезка бруса, обтянув его мешковиной и обмотав своей грязной рубашкой. Голова представляла собой мешок, набитый газетной бумагой. Волосы были сделаны из черных веревок. В рукава рубашки Уихара продел веревки потолще, и получились руки. Обломки веток должны были изображать ноги. На левую был надет единственный башмак, вторая же оканчивалась ржавой банкой. Это была одна из тех «консервных банок», что Уихара вынес из бомбоубежища. На лице чучела черным маркером было выведено: «Старик А». Привязанный к стулу «старик А» действительно походил на человека. Трое гостей снова выпучили глаза.

— Ну вот, а теперь я приступлю к экзекуции, — произнес Уихара.

Гости бессознательно подошли вплотную к манекену, следя за штырем в руке Уихара. Время от времени все трое судорожно сглатывали — даже через стекло маски было заметно, как двигаются их кадыки.

— Подойдите поближе, не стесняйтесь.

Троица послушно сделала шаг. Своей одеждой они почти касались рубашки на манекене (в ней Уихара первый раз перелезал через поваленное дерево, и ткань во многих местах была заляпана красной глиной и землей). Человек в черных очках взглянул на своих товарищей и попытался засмеяться, но смех застрял у него в глотке. Ханада в упор посмотрел на Уихара. Сакимура спрятал наушники в карман.

Уихара замахнулся и треснул манекен по голове. От удара голова отделилась от туловища и покатилась по полу. Он бросился следом и несколько раз воткнул штырь в бумажный шар.

— Ты что, охренел?! — вдруг закричал Ханада.

— Идиот, кретин!!!

Из бумажной головы, дребезжа, выкатилась еще одна ржавая банка. Уихара поймал ее и стал долбить своей железякой, приговаривая: «Сдохни, сдохни!»

— Эй, эй, успокойся! Слышь, парень!.. — завопил человек в очках. В ту же секунду он схватился обеими руками за горло и рухнул на пол.

Ханада, закрыв руками лицо, ринулся вниз по лестнице, но споткнулся и покатился по ступенькам. Сакимура тоже хотел было бежать, но вместо этого опустился на колени и принялся скрести ногтями пол. Из пальцев брызнула кровь. Уихара спустился по лестнице, чтобы посмотреть, что случилось с Ханада. Тот, извиваясь, полз между станками. Судя по всему, он свалился прямо на рабочую часть машины, и Уихара немало удивился, увидев его еще живым.

Станки были предназначены для ошкуривания бревен. Каждая машина имела рабочую часть, состоявшую из направляющей, куда укладывался ствол дерева, зажима и лезвия. Лезвие приводилось в движение посредством ременной передачи. Его рабочая кромка была сильно изношена. На приборной доске виднелись какие-то надписи, но прочитать что-либо было решительно невозможно из-за ржавчины и пыли. Станки опутывали змееподобные электрокабели, поблескивавшие оголенной медью. За моторным отсеком виднелось устройство, смахивавшее на корабельный штурвал. Там же находился какой-то металлический ящичек, вероятно переключатель скорости.

Пытаясь встать на ноги, Ханада одной рукой хватался за выступавшие части механизмов, а другую прижимал к лицу. Приблизившись, Уихара увидел, как сквозь пальцы ручьем льет кровь.

Ханада стало рвать кровью. Уихара подошел к нему, ухватил за волосы и повернул к себе лицом. Ханада попытался вдохнуть и едва не захлебнулся. «Ему, вероятно, и дышать-то нечем», — подумал Уихара. При каждом вдохе Ханада прижимал руку к груди, и лицо его искажалось от боли. Иприт уже успел разрушить легкие. Его воздействие усиливалось под действием тепла солнечных лучей, лившихся в широкие окна мастерской.

Ханада продолжал плеваться кровью. Уихара резко толкнул его голову вперед, и изо рта несчастного на пол хлынул мощный поток. Тело забилось в судорогах, и в руках Уихара остался здоровенный пук волос. Прилипшие к резине перчаток, отдельные волосинки были похожи на маленькие вздувшиеся кровеносные сосуды.

Судороги стали еще страшнее, и Уихара услышал хрип — словно заскрипело несмазанное железо. Все вокруг было забрызгано алым. Из раскрытого рта умирающего побежала темная струйка. Но, несмотря на это, Ханада полз и полз к лестнице, где валялась его папка. Наконец ему удалось сесть. Чтобы хоть немного продвинуться вперед, Ханада взмахивал руками, отчего стал похож на гребца в лодке. В его движениях уже не оставалось ничего человеческого. Пытаясь подняться, он так выгибал ноги, что едва не лопались сухожилия.

Уихара не выдержал, поднял папку и протянул Ханада. Тот пошевелил губами, но понять, что он