Среди всего того, что держалось и висело под городом, были десятки мужчин и женщин. Время для них тянулось бесконечно долго; они неловко двигались рядом с изящными водорослями и губками.
Вода была холодной, и надводники, опускаясь вниз, надевали одежду из прорезиненной кожи и шлемы из меди и закаленного стекла, от которых к поверхности отходили воздуховодные трубки. Люди висели на лестницах и канатах, рискованно раскачиваясь над немыслимой бездной.
Втиснутые в шлемы, они не слышали никаких звуков, и каждый из них сам по себе неуклюже двигался рядом с такими же, как он. Словно вши, ползали они по арматуре, воткнутой в сумеречное море, как перевернутая печная труба. Мозаика водорослей и раковин на ней поражала необычностью оттенков. Сорняки и жалящие сети плющом опутывали ее, раскачиваясь туда-сюда и касаясь планктона.
У одного из пловцов была голая грудь, и из нее торчали два длинных щупальца, подергиваясь от тока воды и от внутренних слабых импульсов.
Это был Флорин Сак.
Размахивая хвостом, вдоль границ города проплыл дельфин, то выныривая из темноты, то погружаясь в нее. Он прорвался сквозь верхнюю часть водной толщи и, распрямившись, выпрыгнул на поверхность. Замерев среди брызг, он обвел город хитрым взглядом.
Снова погрузившись в воду, он ударил хвостом, устремляясь по невидимым водным тропинкам. В стороне виднелись очертания каких-то огромных предметов, плохо видные в мутной воде и испускающие магическое свечение. Они охранялись цепными акулами, а потому осмотреть их вблизи было невозможно. Глаз не мог сфокусироваться на них.
Ныряльщиков рядом с ними не было видно.
Беллис проснулась и услышала звуки голосов.
Она уже несколько недель находилась в Армаде.
Одно утро ничем не отличалось от другого. Она просыпалась, садилась, ждала, оглядывала свою маленькую комнату, не веря своим глазам, содрогаясь и пребывая в непреходящем недоумении. И это чувство было даже сильнее, чем ее ностальгия по Нью-Кробюзону.
«
Беллис отдернула занавески, ухватилась за подоконник и замерла, разглядывая город.
В день прибытия они стояли со своими пожитками, сгрудившись на палубе «Терпсихории». Их окружали охранники, а также люди со списками и другими бумагами в руках. Лица пиратов были суровыми и обветренными. Охваченная страхом Беллис внимательно смотрела и никак не могла их понять. Это были сорвиголовы, смесь культур и племен, разных по цвету кожи. На одних — причудливые татуировки, на других — расписанные вручную одеяния. Казалось, кроме мрачного вида, между ними нет ничего общего.
Когда они замерли в некоем подобии стойки «смирно», Беллис поняла, что прибыло начальство. У фальшборта стояли двое мужчин и женщина. Убийца — облаченный в серое вожак — присоединился к ним. Его меч и одежда теперь были чистыми.
Мужчина — помоложе того, что в сером, — и женщина сделали несколько шагов навстречу воину. Беллис не могла оторвать от них взгляда.
Мужчина, одетый в темно-серый костюм, и женщина — в простое синее платье, были высокими и держали себя с непререкаемой властностью. У мужчины были ухоженные усики и непринужденно- высокомерный взгляд. Черты женщины были тяжелыми и неправильными, но очертания губ говорили о чувственности; жестокий взгляд приковывал.
Но Беллис притягивало нечто другое, что завораживало и отталкивало ее. Это были шрамы.
Один шел по лицу женщины, от левого глаза до угла рта, — тонкий и плавный. Другой, толще, короче и более ломанный, шел от правой ноздри по щеке, а потом загибался, обводя глаз снизу. Шрамы рассекали ее бледно-желтую кожу с такой точностью, что становились произведениями искусства.
Переведя взгляд с женщины на мужчину, Беллис почувствовала, как к горлу подступает тошнота. «
Мужчина был украшен такими же отметинами, но расположенными зеркально: длинный кривой рубец на правой стороне лица и надрез покороче под левым глазом. Так, словно он был искаженным отражением женщины.
Беллис в ужасе разглядывала искалеченную пару, и тут женщина начала говорить.
— Теперь вы уже поняли, — сказала она на хорошем рагамоле, произнося слова так, чтобы было слышно всем, — что Армада не похожа на другие города.
«
Женщина продолжила.
Она стала рассказывать о городе.
Иногда она замолкала, и тут же вступал мужчина. Они были словно близнецы, заканчивающие друг за друга предложения.
Слушать то, что они говорили, было трудно, и Беллис с лихорадочным возбуждением отмечала то, что пробегало между двоими в шрамах каждый раз, когда они смотрели друг на друга. Прежде всего — вожделение. Беллис в это время была сама не своя, словно прибытие снилось ей.
Позднее она поняла, что восприняла многое из сказанного, что оно проникло в нее и было осмыслено на подсознательном уровне. Это выяснилось, когда она против своей воли начала жить в Армаде.
Но в то время она осознавала только накал, исходивший от этой пары, и недоуменное возбуждение, с каким были встречены последние слова женщины.
Смысл их дошел до Беллис лишь несколько секунд спустя, словно ее череп был некоей плотной средой, замедлявшей звук.
Все разом выдохнули, раздался всеобщий вскрик, а за ним вспышка недоверчивых одобрительных восклицаний, огромная всесокрушающая волна радости, шедшая от сотен изможденных переделанных, зловонных и дрожащих. Эта волна поднималась и поднималась, поначалу нерешительно, а потом резко перешла в безумное, исступленное ликование.
— Люди, какты, хотчи, креи…
Вот оно наконец, приветствие. И переделанные ответили на него слезами и громкими благодарностями.
Беллис вместе с ее случайными попутчиками повели в город, где их ждали представители ремесленных корпораций с контрактами в руках и внимательными, нетерпеливыми взглядами. Беллис, выходя из комнаты, оглянулась на двоих вождей и изумленно заметила, что к ним кое-кто присоединился.
Иоганнес Тиарфлай в полном недоумении смотрел на руку, протянутую ему мужчиной со шрамами, смотрел не пренебрежительно, а так, словно не понимал, что ему с нею делать. Пожилой человек, стоявший рядом с убийцей и украшенной шрамами парой, сделал шаг вперед, поглаживая свою яркую седую бороду, и громко приветствовал Иоганнеса, назвав его по имени.
Больше Беллис ничего не успела увидеть — ее увели. Увели с корабля в Армаду, в ее новый город.
Скопище плавучих жилищ. Город, построенный на костях старых судов.
Повсюду на непрестанном ветру полоскалась и сохла потрепанная одежда. Она шелестела в переулках Армады, на высоких кирпичных сооружениях, на колокольнях, на мачтах, печных трубах и древнем рангоуте. Беллис, глядя из своего окна, видела множество переделанных мачт и бушпритов, корабельных
