Суда Армады возвращались каждый день. Их тайные устройства сообщали им о невиданной прежде скорости движения их города-порта, и они с испугом или радостью мчались через моря домой с добычей — драгоценностями, едой, землей, книгами.
Вернувшись, моряки не узнавали город. Армада неторопливо двигалась, словно по собственной воле, окруженная целым флотом буксиров и пароходов, которые всегда тащили ее, а теперь следовали за ней огромной беспорядочной массой: еще один город, распадающийся на составные части, верный и бесполезный.
Некоторые из этих ненужных теперь судов были включены в ткань города: они притягивались крюками, приваривались на место, лишались оснастки, переоснащались, обстраивались. Другие превращались в пиратские корабли, облицовывались броней, вооружались пушками различных типов. Ублюдки, ощетинившиеся новообретенной артиллерией.
Город держал курс на северо-северо-восток, совершая изредка маневры, чтобы обойти шторм, или скалистый остров, или подъем на морском дне, невидимый для жителей Армады.
Штурманы «Гранд-Оста» имели запас пиротехнических ракет разного цвета. Когда надо было сменить курс, они запускали ракеты в различных, заранее обусловленных комбинациях. Механики в других кварталах, получив сигнал, громадными лебедками подтягивали ту или иную из погруженных в море цепей.
Аванк реагировал, безропотный и уживчивый, как корова. Он изменял направление своего движения (
Работы в трюме «Гранд-Оста», в машинном отделении, стали рутинными. Целый день в вибрирующие котлы подавалась тонкая струйка горного молока, добытого «Сорго», и по цепям на шипы посылался ублажающий сигнал, который предположительно достигал мозговой коры аванка. Это огромное существо было посажено на иглу: пьяное от наслаждения, оно стало безмозглым, как головастик.
Поначалу после подъема аванка, когда стало ясно, что магия и охота принесли свои плоды, что легендарное существо вошло в Бас-Лаг, граждане Армады были вне себя от радости.
В тот первый вечер как-то само собой организовалось торжество. Снова было извлечено на свет убранство, украшавшее город во время праздника конца кварто, бульвары и площади наполнились танцующими людьми, мужчинами и женщинами, хепри, кактами, струподелами и другими — они несли множество аванков из папье-маше, столь же неправдоподобных, сколь и разнообразных.
Беллис, захваченная против своей воли всеобщим весельем, провела вечер в таверне вместе с Каррианной. На следующий день она чувствовала себя усталой и подавленной. Это был третий знакди кварто плоти; Беллис сверилась с нацарапанным ею кробюзонским календарем и обнаружила, что сегодня пятнадцатое воротила — канун Плохондря. От этого ей стало еще хуже. И не потому, что ей пришла в голову мысль о губительном влиянии этого праздника, которое дошло и сюда, просто ее вывело из равновесия совпадение — появление аванка пришлось именно на эти дни.
Время шло, и, хотя радость не проходила и люди, просыпаясь по утрам, с удивлением обнаруживали, что волны плещутся о борта движущегося города, Беллис чувствовала, как в Армаде растет тревога. Главная ее причина крылась в том, что Любовники Саргановых вод, контролировавшие аванка, вели город на север и не говорили почему.
Споры о том, куда аванк тащит город, пока шли в самых отвлеченных, туманных выражениях. Представитель Саргановых вод подчеркивал мощь и скорость аванка, обретенную вместе с ним способность обходить шторма и бедные живностью моря, возможностью надолго оставаться в местах с хорошей погодой, чтобы получать хорошие урожаи. Многие граждане полагали, что город направится куда-нибудь в теплые края, где мало морских держав, где товары, книги, землю и другие трофеи можно с легкостью брать прямо на побережье. Южный Кудрик или, может быть, море Кодекса — что-нибудь в это роде.
Но город день за днем шел на север, не замедляя хода и не изменяя курса. Армада по воле Любовников направлялась в некое определенное место, но гражданам ничего не сообщалось.
«Скоро все станет известно, — говорили в припортовых кабачках те, кто был предан властям Саргановых вод. — Им от нас нечего скрывать».
Но когда наконец новостные листки и журналы, прохожие, остановившиеся поговорить на улице, спорщики пришли в себя после первых восторгов и задали вопрос, который был у всех на уме, ответа не последовало. Прошла еще неделя, и, когда вышел очередной номер «Флага», читатели увидели на его первой странице всего четыре слова, набранные крупным шрифтом: КУДА МЫ ДЕРЖИМ ПУТЬ?
Но ответа не последовало и тогда. Были и такие, для кого это молчание не имело никакого значения. Имело значение то, что Армада — мощная держава и во власти ее находится нечто столь удивительное, что и представить себе невозможно. Направление движения заботило их ничуть не больше, чем прежде. «Мы всегда предоставляли им право принятия решений», — говорили некоторые из них.
Вот только раньше никаких особо серьезных решений и не принималось: имелось лишь самое общее соглашение о том, что пароходы, мол, будут буксировать город приблизительно туда-то и туда-то в надежде, что через год или два — если позволят течения и Вихревой поток — город сможет добраться до благоприятных вод. Теперь с аванком Армада получила новую движущую силу, и некоторые уже понимали, что все изменилось, что теперь принимаются настоящие решения и принимают их Любовники.
В отсутствие информации процветали слухи, согласно которым Армада якобы направлялась в Мертвое море Джиронеллы, где вода окаменела в форме волн, стала гробницей всей бывшей в ней прежде жизни. Говорили также, что Армада направляется к Мальмстрему — на край мира. Или к какотопическому пятну. К земле призраков, или говорящих волков, или мужчин и женщин с драгоценными камнями на месте глаз, или людей с зубами как полированный уголь, или в землю разумных кораллов, или в империю грибов, а то и еще куда-нибудь.
В третий книжди кварто Тинтиннабулум и его команда покинули Армаду.
Почти целое десятилетие «Кастор» находился в носовой части Саргановых вод, где граничил с кварталом Шаддлер. Раскачиваясь на волнах у борта «Толпанди», «Кастор» долгое время находился рядом с одетым в броню военным кораблем, превращенным в торговый квартал; его серые коридоры окрасились в цвета коммерции, переходы между недействующими пушками были заставлены множеством лавок, обитых листовым железом.
Люди давно забыли, что «Кастор» не находится на вечной стоянке. Он был связан с соседними судами с помощью мостков, цепи, канаты удерживали его на месте, а буфера не давали разбиться о соседей. Все они были сняты.
Под знойным солнцем охотники взмахнули своими мачете и вырвали себя из плоти Армады. Они оказались наконец в свободной воде — инородное тело в ткани города. Между «Кастором» и открытым морем был расчищен проход. Отсоединялись мостки, отвязывались швартовы на пути, который мимо барка «Черная метка» вел в Шаддлер, потом — вдоль борта клипера «Заботы Дариоха» с его дешевыми домами и шумной промышленностью. Дальше вдоль длинной надводной части субмарины «Нежно», внутри которой расположился театр, и между древним торговым суденышком и большим кораблем-колесницей (крепежные штыри под вожжи в борту были переоборудованы в держатели для цветных прожекторов) направились к правому борту. Дальше было небольшое открытое пространство, а за ним — шаддлеровский Сад скульптур на «Таладине», стоявшем на внешней границе Армады.
Дальше начиналось море.
На судах по сторонам прохода толпились люди: они перегибались через борта и выкрикивали слова прощания в адрес «Кастора». Стражники и шаддлеровские охранники не допускали никакого другого движения в новом канале. Море было спокойным, аванк двигался с неизменной скоростью.
Когда первые из городских часов начали бить полдень, на «Касторе», под восторженные крики собравшихся, заработали двигатели. Когда судно длиной чуть более ста футов с нелепо высоким мостиком начало отчаливать, последовал новый взрыв восторга.
После прохода судна мостки, канаты, цепи, балки сразу же устанавливались на свои места. «Кастор», словно нож, оставлял в теле города рану, которая тут же затягивалась.
Во многих местах канал был лишь чуть-чуть шире самого «Кастора», и корабль, проходя, ударялся о суда по сторонам коридора, но резина и канаты на его бортах смягчали удары. Он неторопливо двигался к
