за метанием луча. Когда по ним скользило световое пятно, они стояли так же неподвижно.
«Их нет!» — крикнул один из патрульных старейшинам, и в других секторах повторили его доклад, пронзив криками клаустрофобическую ночь.
По толстым шторам, по деревянным ставням окон Оранжереи прочертились ниточки света. В комнатах зажглись факелы и газовые фонари. Но разбуженные какты не смели выглянуть наружу — они догадывались, что могут там увидеть. Никто не выбежал на помощь стражникам.
И тут раздался дружный вздох, похожий на шелест ветра. Старейшины на верхней площадке храма поняли, что не попали в мотылька. Тот зигзагом стремительно ушел из-под выстрела и полетел над крышами. Едва не касаясь их, подкрался к башне, медленно взмыл и вдруг оказался у всех на виду — в царственной позе: крылья распахнуты, по ним темным огнем пробегают гипнотические узоры.
Один из старейшин завизжал. Судорожным рывком главный попытался развернуть «солнечное копье» и выстрелить в мотылька, разнести его в пылающие клочья. Но старые какты не могли не видеть распростертые перед ними крылья, и крики смолкли, планы рухнули, ни одной мысли вмиг не осталось в головах.
Ягарек наблюдал за происходящим через зеркала.
Смотреть не хотелось, но он заставлял себя.
Два мотылька, прижимавшиеся наверху к стеклам, камнем полетели вниз, но не разбились о землю, а погасили скорость планированием по головокружительной кривой. И снова вверх, точно вырвавшиеся из бездны дьяволы, — взмыли вдоль крутых боков красной пирамиды и зависли над толпой оцепеневших кактов.
Один выпростал щупальце и обвил им толстую ногу кактуса. Жадные когти беспрепятственно вошли в плоть жертвы. Два других мотылька тоже выбрали себе по очарованному старцу.
Внизу, на земле, суматошно мельтешили огни. Кругами бегали вооруженные патрули, стражники перекрикивались, целились наугад вверх и с проклятиями опускали оружие. Они почти ничего не увидели. Знали только, что какие-то едва различимые крылатые твари покружились, точно несомые ветром листья, над верхней площадкой храма и старейшины прекратили стрелять из «солнечного копья».
Группа смельчаков, бывалых воинов, помчалась ко входу в храм, взлетела по широким лестницам к своим вожакам. Но стражники опоздали. Они уже ничем не могли помочь. Мотыльки удалялись, плавно набирая высоту; крылья распахнуты, даже в полете продолжают гипнотизировать жертв. Впрочем, летели твари тяжеловато — каждой приходилось нести добычу. Три спеленатых чужими конечностями старца таращились на бегающие по крыльям мотыльков ночные краски.
За несколько секунд до того, как отряд воинов прорвался через люк на крышу, мотыльки исчезли. Будто подчиняясь четкому телепатическому приказу, один за другим они устремились вертикально вверх, к щели в куполе. Выскользнули с головокружительной ловкостью, ни на миг не задержались, ныряя в отверстие, узковатое для их крыльев. И унесли свою коматозную добычу, утащили бесчувственные тела в ночной город.
Старики, что остались возле поникшего «солнечного копья», пришли в себя и загомонили изумленно и растерянно. Затем раздались и возгласы ужаса — старцы увидели, что их число убыло. Они завыли от ярости и развернули «солнечное копье» кверху, бессильно нацелились в пустоту. Появились молодые воины с дискометами и мачете наизготовку, но, увидев перед собой картину тщетности и поражения, опустили оружие.
Лишь теперь, когда неудачливые охотники на мотыльков давали выход гневу, оглашая замкнутое куполом пространство самыми страшными проклятиями и клятвами, а на улицах царила суматоха, Ягарек вышел из боевого транса и стал спускаться по фермам. Конструкции-обезьяны заметили это и двинулись следом за ним.
Он не только спускался, но и смещался вбок, рассчитывая оказаться на земле за домами, на крошечном пустыре, что примыкал к зловонному обрубку канала. Ягарек отцепился от железа, пролетел последние футы и бесшумно приземлился, сделав кувырок на битых кирпичах. Припал к земле, прислушался.
Трижды лязгнул металл — это спрыгнули металлические обезьяны. Они тоже застыли — в ожидании его приказов или вопросов.
Ягарек всматривался в грязную воду. Очевидно, канал был отводком, отрезанным от главной системы. За многие годы стены и дно покрылись органическим илом и слизью. Футах в тридцати от купола канал упирался в кирпичную стенку. При строительстве купола канал вдобавок перерезали плотиной бетона и железа, но все же хватало щелей в гнилой кладке, чтобы в яму натекала вода снаружи. И в ней скапливались мусор и падаль, и эта гуща гнила уже одни боги знают сколько лет. Ягарек чуял сильное зловоние.
Он прополз чуть вперед, к стене дома, что по мере приближения к куполу сходила на нет. Затаившись среди обломков кладки, убедился, что на улицах Оранжереи не прекращается суматоха. По городку кактусов разносились дурацкие призывы к действию.
Он уже было решил набраться терпения, чтобы дождаться Седраха и остальных, но тут обратил внимание на окружавшие его груды битого кирпича. Над ними вдруг выросли силуэты Айзека и Седраха, Пенжефинчесс и Дерхан, Лемюэля и Танселла. А миг спустя ожили две груды мусора, оказавшись конструкциями, Совет отправил их на помощь другим своим «я».
Сначала все помалкивали, потом Айзек, шаркая по щебню и пеплу, приблизился к Ягареку. Грязь, покрывшая одежду и сумку, теперь сама покрылась строительной пылью. Шлем, такой же как у Седраха сложный, механистический на вид, — был в свежих вмятинах и на голове сидел набекрень.
— Рад тебя видеть, старина, — сбивчиво проговорил Айзек. — Здорово, что ты цел и невредим. — Он схватил Ягарека за руку, и гаруда, расчувствовавшись, не пытался высвободиться.
Ягарек очнулся от мгновенно нахлынувших грез, огляделся, ясно увидел Айзека и остальных. Запоздало пришло облегчение. Его товарищи были в грязи, синяках и ссадинах, но никто из них, похоже, серьезно не пострадал.
— Ты все видел? — спросила Дерхан. — Мы только-только подошли — целую вечность пришлось красться по чертовой клоаке. И кое-что услышали. — Вспоминая, она покачивала головой. — Пролезли наверх через люк, очутились неподалеку отсюда, на улице. А кругом — хаос, сущий хаос. К храму бегут патрули, и тут мы видим… что-то вроде световой пушки. А уже сюда добраться было несложно, никто нами не заинтересовался… — и она тихо закончила: — Но из-за чего сыр-бор, мы так и не поняли.
Набрав полную грудь воздуха, Ягарек доложил:
— Здесь были мотыльки. Я нашел их гнездо. И могу вас туда провести.
Товарищи, услышав эту новость, оживились.
— А разве эти чертовы кактусы не знают, где поселились мотыльки? — спросил Айзек.
Ягарек отрицательно покачал головой и поймал себя на этом человеческом жесте.
— Я слышал, как перекрикивались кактусы. Они не подозревают, что мотыльки ночуют в их домах. Они думают, мотыльки в темноте проникают под купол, чтобы охотиться. Кактусы не знают…
Ягарек умолк, вспомнив паническую сцену на вершине солнечного храма. Вспомнив старейшин без шлемов, смелых и глупых солдат, устремившихся к ним на выручку. Стражникам повезло, что опоздали, не то бы и им не миновать бессмысленной гибели.
— Они не знают, как одолеть мотыльков, — тихо проговорил он.
И тут у него на глазах русалка прошлась с изнанки по рубашке Пенжефинчесс, увлажнила кожу, сняла с нее пыль. Одежда тоже осталась несообразно чистой.
— Мы должны добраться до гнезда, — сказал Ягарек. — Я вас проведу.
Авантюристы кивнули и машинально приступили к проверке оружия и снаряжения. Айзек и Дерхан явно нервничали, но не сказали ни слова. Лемюэль с саркастической ухмылочкой на лице отвернулся, стал чистить ногти ножом.
— Вы должны кое-что узнать. — Ягарек обращался ко всем, и в голосе его звучала властность — он требовал внимания.
Танселл и Седрах прекратили перебирать содержимое заплечных сумок. Пенжефинчесс, проверявшая лук, опустила его. Айзек, на чьем лице страх уступил наконец мрачной решимости, посмотрел на
