– Нет, ублюдок, хватит с меня твоего дерьма. – Сол встал. – Все, чего я хочу, это уйти отсюда. – Он обошел трон, повернулся лицом к Королю. – Ты можешь бороться с Дудочником сам. Знаешь, ведь он хочет заполучить меня только из-за тебя! Ты еще хвастал передо мной своей храбростью, тупое дерьмо. Тебе наплевать на семью. Чтобы заполучить свое оружие, ты изнасиловал мою мать. Дудочник знает об этом, он назвал мне твое секретное оружие. Я знаю, что я значу для тебя. Я знаю, у меня есть шанс достать его, потому что он не властен надо мной. Но это ты виноват в том, что он хочет моей смерти. Поэтому слушай меня. – Говоря это, Сол пятился назад, к выходу из зала. – Слушай. Воюй с Дудочником, как можешь, а о себе я сам позабочусь, ясно?
Сол посмотрел в глаза Королю, по-прежнему такие же мутные, и вышел из зала.
Из канализации, к небу, выше крыш. На воздух. Сол прикоснулся пальцами к коже в местах ушибов и ощутил, как она туго натянулась и полопалась. Он смотрел на Лондон, далеко раскинувшийся перед ним, как преисподняя, вот-вот готовая разверзнуться. Было темно, в жизни Сола теперь всегда было темно. Он стал ночным созданием.
Он был весь изранен. Голова болела, руки были расцарапаны и гудели, все мышцы горели от сильных ушибов. Но он не мог оставаться на месте. Он чувствовал отчаянное желание покончить с этим, выжечь боль из тела. Он бесцельно слонялся вокруг балок и антенн, гибкий и грациозный, как гиббон. Внезапно он почувствовал, что сильно проголодался, но еще какое-то время оставался на крышах, бегая и прыгая через невысокие стены и слуховые окна. Он миновал лабиринты вокзала Сент-Панкрас и понесся по гребням крыш, которые хвостами динозавров громоздились над платформами.
Это было царство арок. Сомнительные маленькие конторы боролись за свободное пространство, втискиваясь в невероятные полости под железнодорожными путями. Они заявляли о себе кричащими вывесками.
ОФИСНОЕ ОБОРУДОВАНИЕ.
ДЕШЕВО.
С ДОСТАВКОЙ.
Сол спустился на улицу. Он старался направить в нужное русло свой энтузиазм, захлестнувший его после отречения от Крысиного короля. На грани нервного срыва он в любой момент мог разразиться слезами или забиться в истерике. И Лондон очаровал его.
Из-за угла послышались чьи-то шаги; по стуку каблучков Сол определил, что это женщина. Храбрая душа – идти ночью по такой пустынной улице! Он не хотел пугать ее, поэтому глубоко вдохнул, прижался к стене и соскользнул вниз.
Сол ощутил себя бездомным и, когда каблучки, невидимые, зацокали совсем рядом, он подумал о Деборе, и к горлу подкатил ком. Потом он стал думать об отце.
«Нет, у меня мало времени», – тут же решил он. Он резко поднялся и повел носом в сторону помойки – своего удивительного королевства, мира, где на улицах не было жилых домов и вокруг стояли только странные постройки – наследие викторианских времен.
Баки были небогаты объедками. Домашнего мусора сюда не выбрасывали. Сол поковылял обратно к Кингс-Кросс. Он нашел дорогу к грудам еды у круглосуточных забегаловок и набрал себе огромную кучу. Он играл сам с собой, не позволяя себе набить рот, пока не набрал всего, чего хотел.
Расположившись в тени мусорного бака, в тупике у китайской закусочной, где продавали еду навынос, он нежно погладил набранную снедь – большие куски скользкого мяса и лапши.
Сол жадно поглощал добычу. Он ел так, будто голодал уже много дней. Он ел, чтобы заполнить все пустоты внутри, набить себя едой до отказа, чтобы не осталось места ни для чего больше.
Крысиный король использовал Сола как наживку, но его план провалился. Дудочник его опередил.
Набивая утробу, он не чувствовал того напряжения, что волнами накатывало на него в самый первый раз, когда он ел выброшенную еду, найденную еду, крысиную еду.
Дудочник, конечно, по-прежнему хотел его смерти, теперь даже больше, чем прежде. Сол не рассчитывал, что ему придется слишком долго ждать, когда Дудочник придет за ним.
Это новая глава, размышлял он. Без Крысиного короля. Без канализации. Он ел до тех пор, пока живот устрашающе не раздулся, и тогда он стал подытоживать свои перспективы.
Сол чувствовал, что сейчас лопнет, но не от еды, а от чего-то другого, что высвободилось внутри. «Я должен был сойти с ума, – вдруг подумал он, – но не сошел. Я не сошел с ума».
Он слышал звуки всего Лондона сразу. И когда он вслушивался, звуки распадались на составляющие: шум машин, людские разговоры, музыку. Казалось, музыка была повсюду, вокруг него и внизу, и из сотен разных ритмов, из полифонии был соткан гобелен. Башни города были антеннами, они улавливали нити музыки и свивали вместе, натягивая их вокруг Сола. А он был центром, острием, крючком, на который наматывалась музыка. Она становилась громче и громче: рэп и классика, соул и хаус, техно и опера, фолк и джаз, и джангл, всегда джангл, основа всей музыки в конечном счете – бас и барабаны.
Он не слушал музыку уже несколько недель, не слушал с тех самых пор, как Крысиный король пришел за ним; он забыл про нее. Сол потянулся, будто пробуждаясь ото сна. Сейчас он слышал музыку по- новому.
Сол осознал, что разрушил свой прежний город. Он припал к крыше неизвестно какого здания и всматривался в Лондон под таким углом, под которым никогда не помышлял увидеть его. Он разрушил преступный сговор архитектуры, взломал все преграды, что воздвигали сами здания, построенные когда-то женщинами и мужчинами, а теперь тиранившие своих создателей, сдерживая их свободу и ограничивая общение. Эти монолитные творения человеческих рук побуждали людей к творчеству, а потом сами же прагматично уничтожали своих творцов, спокойно объявляя себя правителями. Они были как непокорный монстр Франкенштейна, но вели более искусную кампанию, развязывали позиционную войну, которая здесь была намного более действенна.
Сол беззаботно сделал первый шаг и осторожно двинулся по крышам и стенам Лондона.
Он больше не мог перестать думать.
Сначала он обдумал своё положение.
