– Он твердо полагал, что эти истории лучше не обнародовать. И мы договорились. Ты не найдешь моего убежища, моего гнездышка ни на одном плане.

Сол подошел к трону Крысиного короля и опустился перед ним на четвереньки.

– Что мы здесь делаем? И что мы будем делать дальше? – Сол вдруг устал от всего происходящего, как ученик, не способный ни повлиять на ход событий, ни приспособиться к ситуации. – Я хочу знать, чего ты хочешь.

Крысиный король молча посмотрел на него.

– Это касается тех крыс? – спросил Сол. Ответа не последовало. – Это касается крыс? Или чего? Ты же король, так? Ты Крысиный король. Так приказывай им. Я не заметил, чтобы они оказывали тебе почести или уважение. Они показались мне довольно-таки обозленными. Что ты скажешь на это? Позови своих крыс, заставь их прийти к тебе.

В зале повисла тишина. Крысиный король продолжал молча смотреть на Сола. Наконец он заговорил:

– Еще... не время.

Сол ждал.

– Я пока... не могу. Они еще... ворчат... на меня. Они пока еще не слушают, что я им говорю.

– И как долго они... ворчат?

– Семьсот лет.

Крысиный король выглядел торжественным. Он сбросил обычную защитную маску высокомерия и выглядел одиноким.

– Так ты... и не король вовсе, да?

– Я – король! – Крысиный король вскочил на ноги, брызгая слюной. – Как ты смеешь говорить мне такое?! Я король, я вор, я вор-одиночка!

– Тогда объясни, в чем дело! – завопил Сол.

– Кое-что... изменилось... Однажды. Ты знаешь, какая у крыс долгая память? – Крысиный король стукнул себя по голове. – Они не забывают ничего. Они все помнят. Вот так. И ты, солнце мое, тут тоже замешан. Все это связано с одним парнем, который хочет твоей смерти, с тем, кто убрал твоего чертова папашу.

«Чертова папашу», – повторило эхо на другом конце зала.

– Что... кто... он? – спросил Сол. Крысиный король озлобленно посмотрел на него своими глазами, обрамленными вечной тенью.

– Крысолов.

Почти сразу после ухода Фабиана пришел Пит. Его рвение было подозрительным. В другой раз Наташа рассердилась бы, но тут она на время будто забыла о Соле.

Они с Фабианом допоздна засиделись на ее маленькой кухне. Обычно Фабиан упрекал Наташу за минимализм в отделке квартиры и жаловался, что ему неуютно, но той ночью их мысли были заняты совсем другим. Сквозь закрытую дверь проникали глухие удары драм-энд-бейса.

Наутро Наташа поднялась в восемь, жалея, что поделилась с Фабианом сигаретами. Он услышал, как она возится на кухне, и вылез из спального мешка, который она бросила ему на пол. О Соле больше не говорили. Оба выглядели вялыми, утомленными. Фабиан быстро ушел.

Наташа побрела обратно из кухни, на ходу стягивая пижаму, натянула бесформенный свитер. Включила стереосистему, опустила иглу на пластинку. Это был лучший из прошлогодних сборников – вышедший несколько месяцев назад, а значит, уже замшелая классика, по меркам стремительно меняющегося драм- энд-бейса.

Она провела руками по волосам, пригладив спутавшиеся пряди.

В дверь позвонили. Она догадалась, что это Пит.

Наташа устала, но все же позволила ему войти. Пока Пит пил кофе, она рассматривала его, упершись локтями о стол. Очень бледная кожа, до неприятного тонкие руки и ноги. Не стиляга, отнюдь. А миру джангла был не чужд снобизм. Она еле заметно улыбнулась, представляя себе реакцию хопперов и хард- степперов из клуба «Самоволка» при виде этого бледного привидения с флейтой под мышкой.

– Что ты знаешь о драм-энд-бейсе? – спросила она.

Он покачал головой:

– На самом деле не так много...

– Вот что. Вчера ты круто играл, но это странная идея – играть джангл на флейтах и прочей фигне. Если сыграемся, придется как следует обработать.

Он кивнул с такой серьезностью, что смешно было смотреть. Наташе уже почти хотелось, чтобы он повторил свой потрясающий вчерашний концерт, хотелось, чтобы он так же внезапно понимающе улыбнулся. Но вместо этого увидела на его лице такое подобострастие, такое отчаянное желание угодить, что ее едва не стошнило. Если сегодня ничего не выйдет, решила она, с нее хватит.

Наташа вздохнула.