центре отсека фигуры не исходило агрессии, а наоборот, исходило какое-то чувство умиротворенности. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
— Твой жизненный путь подходит к концу, Николай, — неожиданно подал голос незнакомец. Звука не было слышно, но лейтенант ясно слышал его голос в своем мозгу.
— Кто ты?
— Ты не поймешь. Чтобы тебе было понятнее, считай меня своим Ангелом-хранителем…
— Что тебе нужно? Я уже умер? — слова еле слетали с губ офицера, но незнакомец его понимал.
— Нет, ты ещё жив. Я давно смотрю за тобой. Скажи мне, зачем тебе это нужно? Ты изо всех сил цепляешься за жизнь, хотя прекрасно понимаешь, что никто тебя не спасёт. Все твои товарищи мертвы и надежды на помощь нет. Ведь у тебя есть оружие, и ты можешь в один момент прекратить свои мучения. Вместо этого ты продолжаешь терпеть невыносимые страдания, понимая, что это совершенно бессмысленно. Почему?
— Потому, что я люблю жизнь и никогда не откажусь от нее. Мне очень тяжело сознавать, что это конец. Ведь жизнь – это самое ценное, что есть в мире…
— Но ведь ты видишь, какой бывает жизнь. Ты воин и ты много раз видел кровь и смерть. Неужели, ты не хочешь забыть всё это?
— Нет, не хочу… Я хочу жить и помнить…
Незнакомец внимательно смотрел на лейтенанта и молчал. По нему было ясно, что он обдумывает что-то очень важное. Наконец, принял решение.
— Что ж, это похвально. Твое желание исполнится, Николай. Ты достоин жить. И ты будешь помнить все. Покойся с миром, храбрый воин. Твоё время скоро придет.
Фигура незнакомца потускнела и растаяла в воздухе. Отсек снова погрузился во тьму. В тот же миг молоток выпал из ослабевшей руки, и голова лейтенанта упала на грудь. Всё было кончено. 'Барс' принял свою последнюю жертву. Больше на борту подлодки не осталось живых…
Глава 3
— Пульс и дыхание в норме, давление в норме, сознание восстановлено! — неожиданно донеслось до слуха Николая. Он с трудом открыл глаза. Голова сильно болела, во рту был металлический привкус но, тем не менее, свежий живительный воздух, совершенно не похожий на отравленный воздух подлодки омывал его лёгкие.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил его кто-то в белой маске, закрывавшей лицо.
Николай про себя отметил, что разговаривают по-русски, значит он у своих. Непонятно только где – в Гельсингфорсе, или другом месте? Получается, их всё-таки спасли?
— Голова страшно болит, — еле выдавил из себя Николай и не узнал своего голоса.
— Ты помнишь, что с тобой случилось?
— 'Барс', скорее всего, подорвался на мине… Я был в кормовом торпедном отсеке во время взрыва…
— У неё бред. Какой-то барс, мины… Пускай поспит ещё! — раздался тот же голос и сознание Николая помутилось.
Николай проснулся и понял, что лежит в постели, укрытый одеялом. Голова больше не болела, во всем теле чувствовалась лёгкость, только очень хотелось есть. Сколько же он был без сознания и кто всё- таки вытащил его на поверхность? Есть ли ещё кто-нибудь среди спасенных? Ответ можно получить, только когда придет кто-то из врачей. В том, что он находится в госпитале у своих, Николай не сомневался.
Открыв глаза, он увидел, что находится в небольшой комнате, ярко залитой солнечным светом. Обстановка была совершенно незнакомой. Просторная широкая кровать, на которой он лежал, находилась в углу, невысоко возвышаясь над полом. Одну из стен комнаты почти целиком занимало огромное окно, через которое был виден начавший желтеть осенний лес. В другом углу стоял стол с какими-то непонятными приборами и ещё один стол с парой стульев стоял под стенкой. На одной из стен висело зеркало. Несмотря на то, что окно было закрыто, воздух был удивительно чистым и свежим.
В голове Николая пульсировала мысль, не дававшая покоя. Что-то показалось ему странным в речи доктора, когда он очнулся в первый раз… Николай усиленно напрягал память, благо, голова была уже ясной, и тут он вспомнил: 'У неё бред…'.
У кого 'у неё'?! Руки Николая лежали поверх одеяла, он поднес их к лицу и… не узнал. Маленькие ладони с длинными тонкими пальцами с остатками маникюра на ногтях… На левой руке был надет браслет из какого-то неизвестного материала.
Николай в ужасе подскочил на кровати и отбросил одеяло. На нем была длинная рубашка с короткими рукавами из мягкой белой материи, внешне напоминающая женскую ночную сорочку. Стащив рубашку через голову, он оторопело уставился на своё тело. Несомненно, это тело девушки, даже скорее девочки с тонкой талией, стройными ножками и уже сформировавшейся грудью…
— Бред!!! Вот это уж точно бред!!! — сказал сам себе Николай. Он встал с кровати и, как был, голышом и босиком отправился к зеркалу.
— Бред! Этого просто не может быть! — повторял он себе. Из зеркала на него смотрела зеленоглазая девчушка четырнадцати-пятнадцати лет с копной всклокоченных чёрных волос.
— Очевидно, я сплю! — подумал он, закрыв глаза и ущипнув себя за руку надеясь, что видение исчезнет. Но ничего не изменилось. Из зеркала на него по-прежнему смотрели удивленные зеленые глаза на девичьем лице.
— Но как это могло случиться?! Этого же не может быть потому, что не может быть никогда!!! Уже само по себе удивительно, как меня смогли вытащить из лодки на поверхность. И каким образом я – взрослый мужчина, офицер русского флота, превратился в какую-то гимназистку?!
Внезапно раздался звук открывшейся двери. Николай обернулся и увидел вошедших в комнату мужчину и женщину в белых халатах. Женщина была уже в возрасте, хотя по её стройной фигуре сказать этого было нельзя. Мужчина был гораздо моложе.
— Оленька, как ты себя чувствуешь? Как ты нас напугала! — женщина подошла к Николаю и, обняв его за плечи, прижала к себе.
— Простите, я вас знаю? — только и смог выдавить из себя он, не узнавая собственного голоса.
— Оленька, ты меня не помнишь? Я же твоя бабушка – Анна Андреевна Шереметьева, а ты моя внучка Оля! Неужели не помнишь?
— Н-н-нет… Не помню…
— А ты помнишь дедушку? Помнишь, что с тобой случилось?
— Нет. Ничего не помню…, — сказал Николай, а сам подумал: 'Если я сейчас скажу, что я – лейтенант Николай Верещагин, меня точно упрячут в сумасшедший дом. Придётся симулировать полную потерю памяти'.
— Барышня, простите, вам не холодно? — кашлянув, подал голос мужчина.
Николай только тут вспомнил, что стоит нагишом.
— Ах да, простите… — сев на кровать, он одел рубашку.
— Ты что-нибудь помнишь, Оля? Кто ты, откуда? — спросил мужчина, оказавшийся врачом.
— Нет, ничего не помню… Сколько времени я был…ла без сознания?
— Ты пробыла в коме три дня. Сейчас, слава богу, уже всё позади. Всё обошлось. У тебя нет никаких неприятных ощущений?
— Нет, я хорошо себя чувствую, только есть очень хочу…
— Ну, тогда всё нормально! Отдыхай, набирайся сил. Ты пробудешь в клинике какое-то время, нужно провести ряд обследований, чтобы быть абсолютно уверенным. А потом отправишься домой к бабушке с дедушкой.
— Простите, доктор, а какое сегодня число?
— Пятое сентября.
