Пат по-прежнему любил 'отмечаться' у Луи и в кофейнях на Макдугал. Положение Пата как студента в некоторой степени повлияло на его поведение в заведениях Вилледжа. Он постоянно опасался, что может нечаянно наткнуться, например, на коллегу из Шестого, хотя вряд ли кто-то из них жил в Вилледже. Однажды Пат зашел в кафе Риенци. Он еще не успел оценить там обстановку, как вдруг в зале раздался резкий свист, потрясший воздух, и громкий женский голос позади него произнес:

– Эй, Конте! Давай сюда!

Свистела Элли Фогель. Она сидела за угловым столиком с Уинбергом за чашкой ледяного капуччино. Пат присел к ним за столик. Было видно, что Уинберг был сердит. Как только закончились приветствия, Арти обратился к Элли.

– Послушай, ты пытаешься убедить меня, что не существует такого явления, как коммунистическая угроза? Что этот Поль Дуглас – просто кусок дерьма?

– Да, это именно то, что я утверждаю, – ответила Элли. – Говорю, что весь Конгресс – не что иное, как фашистское сборище. Твои так называемые либералы – такие же ничтожества, как и остальные. Нет никакой разницы между партиями, ни одна из них не заслуживает какого-то внимания. И до тех пор, пока мы не признаем учение Маркса, простой народ никогда не добьется достойного существования.

– Хорошо, великолепно! – воскликнул Уинберг, собирая записные книжки, лежавшие перед ним на столике. – Увидимся после революции!

С этими словами он устремился к выходу и так сильно хлопнул дверью, что чуть не выбил из нее стекло.

– Боже, он рассердился по-настоящему!

– Ну и хрен с ним, – сказала Элли.

Пат постарался не выдать, насколько его шокировала эта их пикировка. Он до сих пор не мог привыкнуть к женщинам, говорящим, как мужчины, но при этом выглядевшим весьма женственно.

Он стал рассматривать меню.

– Слушай, да наплюй ты на всю эту дрянь, – сказала Элли. – Как ты посмотришь на то, чтобы мы пошли ко мне и выкурили несколько сигареток с марихуаной?

Она жила на Банк-стрит, западнее Гринвич-авеню, в аккуратно восстановленном старинном доме из песчаника, на четвертом этаже. Квартира представляла собой огромную студию с большим окном в потолке. В комнате стоял лабораторный стол, один край которого был завален химической посудой. Длинные ряды растений расположились под окном и свисали с потолка.

– Выглядит как настоящая оранжерея, – отметил Пат, погружаясь в шезлонг.

– Верно. Ты знаешь, ботаника – мое увлечение, – сказала Элли. – Вот, взгляни сюда.

Она подвела его к окну и указала на высокое растение с листьями, по форме напоминающими звезды.

– Вот отсюда я добываю себе травку.

Он оглядел растение с заметным интересом.

– Ты хочешь сказать, что выращиваешь ее сама?

– А почему бы и нет? Ведь я – ботаник.

– В этом заключается твоя специальность?

Она рассмеялась:

– Нет.

Элли подвела его к самому высокому растению, на конце которого было нечто, напоминавшее волосатую луковицу с отверстием посередине или ощетинившееся влагалище.

– Плотоядные растения, – сказала Элли, – моя специальность. Вот это ловушка Венеры для насекомых. Тебе следовало бы заглянуть ко мне тогда, когда я кормлю своих питомцев. Это действительно потрясающее зрелище.

– А что они едят? – спросил Пат. – Гамбургеры?

Она рассмеялась:

– Вообще-то они могут есть и такое, но любят питаться чем-нибудь живым, например тараканами. Похоже на то, что эти растения ощущают движение насекомых или их запах, который испускает насекомое. При приближении насекомого растение раскрывается и начинает испускать запах, привлекающий насекомое. Оно влетает прямо в ловушку, растение закрывается и переваривает добычу.

Элли стояла очень близко.

– Ты и сама издаешь весьма привлекательный запах, – заметил Пат. – Надеюсь, не собираешься есть меня?

Он покраснел:

– Я имел в виду... В действительности я подразумевал не это. Думал об этих растениях.

Элли расхохоталась:

– Ты и правда смешной. Ведь ты по-настоящему смутился, не так ли?

– Нет, не смутился, но вырвалось не то, что я хотел сказать на самом деле.

Элли подошла к столу, открыла один из стеклянных сосудов, заполненный коричневатой высушенной травой, и начала скручивать с ней две сигаретки из папиросной бумаги, лежавшей в ящике лабораторного стола.