знаю. Не подошел он больше ко мне. Теперь двадцать первого числа ждать?

– Судьба, значит, – уверенно сказала Мария, – значит, судьба.

Так оно и вышло. В конце концов Ульяна Ивановна Жукова и есаул Андрей Сидорович Калюжный обвенчались в одном из русских ресторанов Биянкура, а если говорить точнее – в одном из ресторанных залов, отведенных хозяином заведения совершенно бесплатно для совершения брачных обрядов. Все было кое-как и на скорую руку, но зато венчал новобрачных сам митрополит Евлогий – глава Белой Церкви. В соседнем зале стучали вилками и ножами, звенели бокалы, слышались обрывки каких-то пьяных излияний, сугубо русских: 'Ты-ы м-меня у-ув-уважаешь!' Со стороны невесты была Мария, а со стороны жениха никого не было, его приятель не пришел: как потом выяснилось, перепутал рестораны. Ульяна перебралась жить к мужу в комнатку на мансарде пятиэтажного дома без лифта, с очень узкой и крутой лестницей, правда, платил Андрей Сидорович за эту комнатушку очень недорого. Есаул был человек даровитый: он и пел, и плясал, и играл на баяне, и мастерил таких кукол, каких никто не умел делать. Куклы и казачки а ля рюс продавались хорошо, Ульяна вовсю помогала мужу и даже подумывала о том, чтобы оставить работу на заводе. Но, слава Богу, уже месяца через три выяснилось, что есаул запойный и рассчитывать на него всерьез не приходится. Он допивался до чертиков, спускал все до последнего сантима, а когда Уля, бывало, тащила его на спине на их верхотуру, есаул подавал команды осипшим голосом:

– Эска-адрон, справа за-езжай! Марш! Марш!

Детей у них, к счастью, не было. А Уля так и мыкалась с ним до сих пор по славному городу Парижу.

Сто раз пыталась Мария уговорить Улю оставить господина есаула, но та была непреклонна:

– Не брошу я его, не проси. Значит, такой мне крест нести, на то воля Божья!

Так, вспоминая заполошного есаула и свою любимую кузину Улю, и подошла Мария к дверям столовой губернаторского дворца.

– Привет, Мари! – встретила ее Николь. – Выспалась?

– Выспалась, но почти до утра не могла уснуть.

– Тебя что-то беспокоило? – вскинула брови Николь.

– Нет. Просто я вспоминала франко-русский бал двадцать восьмого года.

– А-а, тот, где ты с Шанель?

– А ты откуда знаешь?

– Мы и здесь, и в Алжире, и в Марокко всегда получали и получаем все основные парижские газеты, и мы видели твое фото с Шанель и очень порадовались за тебя! Да, кстати, нам надо устроить прием и бал в твою честь. И чем быстрее, тем лучше!

– Но, Николь, это ведь большие расходы…

– Чепуха! Все окупится. К тому же я обязательно приглашу царька туарегов. Хоть посмотришь, кому ты предназначалась.

– Интересно, – сказала Мария, – здорово! Ух, я с ним пофлиртую, будь здоров! Он старенький?

– Понятия не имею. Садись, выпьем кофе. Александер!

В ту же минуту явился Александер.

– Кофе по-туарегски – мне и графине. Ты знаешь, как он делается?

– Как бедуинский, только чуть слабее и с лимоном.

– Молодец, Александер! Да, – обратилась Николь к Марии, – там папа (так она называла теперь мужа) оставил для тебя на своем столе кучу бумажек.

– Хорошо, я посмотрю.

Александер лично принес поднос с двумя крохотными чашечками кофе и с дольками лимона на мелкой тарелочке.

– Ну как тебе кофе? – спросила гостью Николь.

– Ничего.

– Наверное, и царек у них такой же! – засмеялась Николь, – Но помни: что я его обязательно приглашу.

– Помню, помню! Спасибо за кофе, я ухожу работать. – И Мария пошла в кабинет генерал-губернатора, к его финансовым бумагам. Остановившись у выхода из столовой, попросила Николь: – Со своей стороны я тоже попрошу тебя пригласить двух-трех людей, ну и, конечно, моего банкирчика с женами. Это уж ты обставь, как можно торжественнее, хорошо?

– Договорились! – с радостью согласилась Николь, которая обожала всякого рода игры.

До обеда Мария занималась деловыми бумагами губернатора. Часть бумаг была в полном порядке, а часть пестрела ошибками. Мария обнаружила несколько крупных переплат по сделкам, пустые бланки, но, увы, заверенные подписью губернатора и его печатью, много неряшливо оформленных документов, несколько весьма важных договоров, заверенных нотариусом задним числом, и еще много всякой бухгалтерской мелочевки, каждая из которых сама по себе была почти безобидна, а в куче они составляли весьма неприглядную картину и, главное, давали массу возможностей для махинаций, как говорится, развязывали руки тому, кто хотел бы что-то передернуть или запутать. Марии стало ясно, что тот, кто вел эту финансово-хозяйственную работу, делал все недобросовестно, но очень ловко. Видимо, это был и опытный, и небесталанный жулик. Но как сказать губернатору? И Мария решила не доводить до его сведения никаких своих умозаключений и оценок, а изложить только факты.

Когда вечером приехал губернатор, Мария сказала, что ей нужно еще три дня. Время нужно было не для того, чтобы разбираться с огрехами и упущениями, а для того, чтобы придумать, выработать какие-то свои конкретные предложения по дальнейшей работе. На том они и порешили. Снова пришлось звонить в дом Хаджибека и говорить о русских друзьях. Трубку взяла Хадижа: