Борисович.

– Да, мне тоже…

Поколебавшись, Тогоев все-таки встал, протянул руку через стол и поочередно пожал руку Бабкину и Макару. Рукопожатие у него оказалось крепкое, хотя мягкая короткопалая ладошка производила впечатление скорее руки ребенка, а не мужчины сорока с лишним лет.

На столе перед Олегом Борисовичем стоял открытый ноутбук, возле которого валялись шкурки мандаринов – не меньше чем от пары-тройки килограммов, подумал Сергей.

– Люблю мандарины, – развел руками предприниматель, поймав его взгляд. – Каждый день по четыре кило съедаю. Не верите? Ей-богу! Врачи говорят, пора завязывать, пожелтел уже весь от мандаринов, а я никак остановиться не могу.

Он хохотнул, и Бабкин на секунду увидел перед собой другого человека – веселого, жизнелюбивого крепыша, поедающего сладкие сочные фрукты и брызжущего соком на монитор компьютера. «Вот почему кожа желтоватая, – подумал он, рассматривая лицо Тогоева, вблизи и впрямь имевшее светло-оранжевый оттенок. – Ну конечно, если по четыре килограмма в день лопать…»

Встречу назначили в таком срочном порядке, что Илюшин с Сергеем не успели ничего выяснить о потенциальном клиенте, и Бабкину это не нравилось. Он никак не мог понять, что за человек перед ними.

– Дело заключается в следующем: я хочу, чтобы вы ее нашли, – без всякого перехода сказал Тогоев, садясь в кресло, и Бабкин не сразу понял, что тему мандаринов уже закрыли. Олег Борисович насупился и стал похож на жучка.

– Кого? – Макар подвинул стул ближе, покосился на Бабкина, и тот достал из кармана блокнот.

– Мою дочь. Она исчезла около полутора месяцев назад.

Сергей и Макар переглянулись.

– И вы только сейчас решили нанять детективов, чтобы ее разыскать? – с легким удивлением спросил Илюшин.

– Нет, не так.

Олег Борисович вдруг нырнул под стол и исчез там на пару секунд. Когда он вынырнул, в руке у него был мандарин, который он тут же очистил с ловкостью обезьяны. От стола брызнул радостный мандариновый запах.

– Что вам рассказал Костик? Повторите! – потребовал он, разделяя оранжевый плод на дольки.

– Практически ничего, – пожал плечами Макар. – Ваш помощник объяснил, что вы хотели бы встретиться с нами, поскольку мы специализируемся на розыске пропавших людей, и это как раз то, что вам нужно. Никаких уточнений не было.

– Ясненько. Тогда по порядку: у меня есть дочь, полтора месяца назад она ушла из дома, оставив мне записку. В записке прямо говорилось, что она уходит пожить к подруге, хочет самостоятельной жизни и просит ее не искать, потому что возвращаться в родной дом она не собирается. Мы ссорились… – Он поморщился, видимо, припоминая их размолвки. – Да, чуть не забыл: Юльке недавно исполнился двадцать один год, поэтому искать ее с милицией нет смысла – она уже взрослая.

Он сдвинул корки от мандарина в общую кучу.

– Олег Борисович, простите за вопрос: Юля вам родная дочь? – уточнил Макар, воспользовавшись паузой.

Тогоев усмехнулся.

– Вы правы, – сказал он. – Не буду скрывать, что я равнодушен к ее судьбе. Вы ведь это имели в виду, задавая свой вопрос?

– Обычно родители пропавшего ребенка несколько иначе реагируют на вопросы о нем, – уклончиво ответил Макар.

– Она мне родная дочь, но долгое время провела с матерью в Америке. С Агнессой – это ее мать – мы давно в разводе, а разошлись, когда дочери было около двенадцати лет. У Юльки средней паршивости экономическое образование, но применять его в Америке она не пожелала и, когда мать умерла, вернулась ко мне. Агнесса была с прибабахом, и дочь у нее получилась такая же.

– В каком смысле – с прибабахом? – не удержался Макар.

Олег Борисович задумался, и с его лицом стало происходить что-то странное. Он наморщил нос, сложил губы так, словно собирался зашипеть, и обнажились короткие крепкие зубы с желтой каймой; затем зажмурился и вдруг успокоился – лицо расслабилось и стало похоже на маску китайского божка.

Илюшин с Сергеем переглянулись. «Большой вопрос – кто у вас в доме с прибабахом», – подумал Бабкин, наблюдая за мимикой предпринимателя.

– В нормальном состоянии моя жена ничем не отличалась от тысяч таких же куриц, как она, – сообщил Тогоев, не открывая глаз. – Но иногда с ней случались вспышки… такие вспышки…

– Приступы ярости? – пришел на помощь Илюшин.

– Не совсем. – Олег Борисович наконец открыл глаза и просверлил Илюшина взглядом. – То есть да, ярость тоже была. Но она как будто превращалась в другого человека и начинала действовать хладнокровно и обдуманно. Встречал я вспыльчивых людей, которые взрываются сразу же, но Агнесса была не из таких: если ее что-то выводило из себя, она ничем этого не показывала, а держала в себе. Зато спустя какое-то время могла на ровном месте устроить такое! После того как я отмазал ее от двух уголовных дел, мне это надоело, и я с ней развелся. Отправил как можно дальше от себя, чтобы она не вздумала выкинуть чего-нибудь похожего по отношению ко мне. У нее ума бы хватило! И, как показала жизнь, правильно сделал…

Он замолчал, и по лицу его Илюшин понял, что продолжения об Агнессе не будет.

– Ваша дочь унаследовала эту… особенность? – В последний момент он заменил слово «расстройство» более корректным.

– А хрен ее знает, – почти с удовольствием сказал Тогоев. – Яблочко от яблони недалеко падает. Я думаю, что унаследовала, – пару раз бывало, что она застынет и смотрит на меня таким же взглядом, как у матери: глаза тупые, неподвижные, а губу жует, как будто съесть хочет. Но ничего, обходилось. Попробовало бы не обойтись!

Он хохотнул, покосился на дверь, за которой стояли телохранители.

– Последний год она жила в моем доме и отчего-то считала, что я обязан ее содержать и выполнять ее прихоти только потому, что мы с ней биологически кровные родственники. Большое заблуждение, должен сказать. Повторюсь, чтобы не было непонимания: я не сильно буду переживать за Юлькину жизнь. На протяжении года она ныла, выпрашивала у меня деньги, трепала мне нервы и изводила прислугу. Собственных денег у нее практически нет, потому что я давал ей понемногу – надеялся, что это послужит стимулом для поиска работы. Не послужило.

– Зачем в таком случае вам нужно ее искать?

– Я баллотируюсь в Законодательное собрание Московской области, – сказал Олег Борисович, становясь серьезным и четко выговаривая каждое слово. – Если в решающий момент в газетах появится информация, что моя единственная дочь была задержана в наркопритоне или застукана с тремя мужиками в сауне, то… В общем, вы и сами все понимаете. У меня полно врагов, как у всякого умного и успешного человека, и они вцепятся в подобную историю, как собаки в кость. Не могу этого допустить.

Бабкину пришло в голову, что в таком случае лучшим вариантом для Олега Борисовича было бы вовсе избавиться от дочери, но Тогоев будто прочитал его мысли:

– Когда я найду Юльку – когда вы ее найдете, – приставлю к ней своих людей, чтобы быть в курсе ее жизни. Тащить дочь обратно ко мне не нужно, я просто хочу знать, с какой стороны следует опасаться удара. Скорее всего, она живет у какой-нибудь подруги, транжирит чужие деньги – это единственное, что Юля умеет делать. Но я должен быть спокоен.

– Итак, вы хотите, чтобы мы узнали, где живет ваша дочь, – уточнил Макар. – На этом наша задача будет выполнена?

– Полностью, – подтвердил Тогоев. – Нет, секундочку! Если это возможно, я хочу, чтобы вы выяснили, чем она занимается. Я имею в виду, работает ли, с кем живет… Да, одно важное условие: когда вы ее найдете, не пытайтесь общаться с тем человеком, у которого она обосновалась. Он ее предупредит, и таким образом вы Юлю спугнете. У меня уже есть неприятный опыт… – он помрачнел. – Не хочу, чтобы Юльку